Братья по крови. Книга первая - Юрий Артемьев

как-то уж больно банально… И к тому же… Ты не думаешь, что мы не одни такие?

— Хрен его знает, товарищ майор…

— Подполковник… — поправил я его.

— Сопляк ты тринадцатилетний…

— Сам такой! — отшутился я. — Спеть песню из будущего это, значит, засветиться по полной. И объявить на весь свет: Смотрите! Вот он я!

— Я не подумал…

— А зря. Думать иногда полезно…

— Я просто не рассматривал с этой стороны…

— Понимаю… А я вот задумался… Жить хочется комфортно. Денег можно найти, используя опыт и знания из будущего. Но если мы начнём шиковать и швыряться ими, то ничего хорошего из этого не выйдет. А написать книгу можно попробовать. Только не чужую, а свою. И желательно, что-нибудь пафосное восторженное. Как комсомольцы-космонавты спасают мир от инопланетного вторжения или о том, как на Марсе…

— Будут яблони цвести…

— А почему бы и нет. Сейчас основная часть молодёжи ещё во что-то верит. Да и фантастика пойдёт на ура.

— Да что нас напечатает?

— А вот это уже оставь мне. Я разберусь.

— Только на обложке авторы как будут писаться: А. и А. Тихие? Забавно? Правда?

— Да… А если писать под псевдонимом… Не как, например, братья Стругацкие или братья Вайнеры, а скажем так: Алекс Тихий.

— Хитро… Сразу и не поймёшь… Алекс — это и Алексей, и Александр одновременно… Саня! Ты — гений!

— Я знаю…

— Хватит меня смешить! Швы…

— Послезавтра их снимут. А нас отсюда выставят пинком под зад.

— И что будем делать?

— Я думаю, что стоит поговорить с капитаном, когда он придёт снова. Мне показалось, что наша судьба ему почему-то не безразлична. Нам ведь многого не надо. Только слегка лёгкий толчок на старте, а там уж мы и сами с усами…

Глава 11

Глава одиннадцатая.

«А Вас, Штирлиц, я попрошу остаться…»

* * *

Говорить не думая — что стрелять не целясь.

Можно друга своего, словом огорчить.

А потом переживать, даже не надеясь,

Что сумеет друг тебя за слова простить.

Ну а если друг простит, только не забудет,

Словно искорка костра слово будет тлеть.

Не подумав, не болтай! Так то лучше будет,

Чтобы о своих словах после не жалеть.

7 июня. 1974 год.

Москва. Детская больница.

На следующий день, во второй половине дня у меня уже состоялся серьёзный разговор с капитаном Васиным. Он вызвал меня поговорить на лестницу. Это был запасной выход и тут никто не ходил.

— Ну, что? Оклемался?

— Игорь Анатольевич!..

— Можно просто — Игорь.

— Товарищ капитан! Вы вдвое старше нас с братом. Так что лучше всё же соблюдать дистанцию и поддерживать некую субординацию в наших отношениях…

— Вот как ты загнул… Лихо… Откуда так много шибко вумных слов?

— Книжек много прочитал. Игорь Анатольевич! А что там по нашему делу?

— Что тебя конкретно интересует?

— Ну, хотя бы обвинение, выдвинутое против меня в убийстве несовершеннолетнего, совершённое при превышении мер необходимой обороны.

— Нет никакого обвинения. Вам с братом ещё нет четырнадцать. А к тому же действовал ты строго по закону. На вас с братом напала группа лиц с оружием. Ты защищал себя и брата, используя подручные средства. Вот выпишут вас, и тогда следователь подробно допросит на протокол в присутствии педагога…

— Тот самый следователь?

— Нет. Того следователя уже самого допрашивают. Он уж слишком рьяно подгонял факты, штампуя свои дела… Там много чего вскрылось. Ты же не в курсе. Практически всё отделение милиции, где ты ночевал выведено за штат. А многие уже без погон и под следствием. Они друг на друга такого наговорили, спасая свою шкуру, что нам теперь за год не разгрести. Среднестатистический сотрудник милиции — странное существо. С виду суровый и жёсткий, а порою даже и жестокий. Но стоит ему попасть под следствие, блеет как агнец на закланье, и сдаёт всех своих сослуживцев даже при отсутствии на него какого либо давления.

— И что? Все такие?

— Нет. Не все. Но таких много…

— А Вы-то сами? Я вроде бы видел на Вас форму капитана милиции… Себя Вы не причисляете к этим… блеющим агнцам?

— Понимаешь, Саша…

* * *

Блин. Где-то я подобное уже слышал. Кажется в одном из советских сериалов… Ну, да… Было что-то похожее…

— Пал Андреич! Вы — шпион?

— Видишь ли, Юра…

Что-то типа этого и прозвучало… И сейчас вот… Только это уже и не кино вовсе.

* * *

— Понимаешь, Саша… Я не совсем сотрудник милиции…

* * *

А по его интонации я понял, что его слова надо понимать немного по-другому, как: «Я совсем не сотрудник милиции»

Мои мысли стали скакать быстро-быстро. Если он не милиционер, тогда кто? Другого ответа на ум не приходит, как три буквы, пугающие иностранцев даже без перевода: «К. Г. Б.»

Ну, и что мне делать? Проявить догадливость несвойственную сиротке тринадцати лет от роду, или сыграть дурачка?…

Ни то ни другое не подходит. Дурака он во мне точно не видит. Хитринки в его глазах дают понять, что он читает меня, как книгу. Только вот книга это написана не на том языке, который он изучал в своих университетах.

* * *

— Я Вас не понимаю, Игорь Анатольевич.

— А мне кажется, что ты уже догадался…

— Догадки есть, но я не уверен.

— Не разочаровывай меня! Я уже сделал по поводу тебя определённые выводы, а ты сейчас делаешь вид, что ты ничего не понимаешь.

— Игорь Анатольевич. Я действительно многого не понимаю, а мои догадки — это всего лишь догадки… Я же никогда раньше не видел сотрудников столь серьёзной организации, как ваша… Могу и ошибаться.

— А ты прямо дипломат… Вроде и слов много наговорил, и особо ничего не сказал… Но и акценты расставил в нужных местах.

— Я в детдоме вырос. Там за лишние слова можно и по башке получить.

— Понимаю. Так вот… Отвечая на твой вопрос. Я не из тех, кто будет на первом же допросе плакать и каяться. Но… У тебя же отец партизан. И ты должен понимать, что враги могут такие методы применить при допросе, что расскажешь всё про всех.

— Ниндзя может откусить себе язык, чтобы никого не выдать.

— Найдётся полно способов, чтобы он всех выдал и без языка. Кстати, а откуда ты знаешь про ниндзя.

— Читал много. Ну и как-то попалась книжка про Японию. Там ещё про дзюдо было, про самураев. И там было написало, что откусив себе язык, тот японец умер. Кровь текла из языка, а он её глотал.

— Ясно… — задумчиво проговорил, глядя на меня комитетчик.