Загадка альпийских штолен, или По следам сокровищ III рейха - Николай Николаевич Непомнящий

танковый прорыв в Арденнах, и шедевр Ван Эйков по железной дороге срочно отправили во Францию.

Он плутал по Европе, охваченной хаосом войны, целых 10 дней, пока 26 мая не прибыл в замок По на границе Франции и Испании, куда уже были эвакуированы сокровища Лувра. Директор национальных музеев Франции Жак Жожар подписал с немцами соглашение, что алтарь может быть перемещен из замка По только по приказу, заверенному тремя подписями: его, мэра Гента и представителя немецкой организации по защите художественных ценностей. Но 3 августа 1942 года директор баварских музеев Эрнст Бюхнер прибыл в По с приказом немецких властей выдать ему знаменитый полиптих. С ним было трое немецких офицеров с охраной и грузовиками. Одновременно Жожар получил телеграмму от министра искусств коллаборационистского правительства Виши о согласии на передачу «гентского чуда» немцам. Алтарь увезли в замок Нойшванштайн в Баварии. Согласия Гента никто уже не спрашивал.

Там сразу после оккупации Бельгии в 1940 году начала работать спецгруппа во главе с обер-лейтенантом Генрихом Коэном. Ее задачей было найти украденную створку. Несколько лет немцы педантично обследовали собор Святого Бавона, дом Годетьера и даже его могилу. Все безуспешно – «Праведных судей» больше никто никогда не видел. Теориям, где она спрятана, несть числа, и энтузиасты продолжают поиски до сих пор. Большинство из них разделяют убеждение немецкого обер-лейтенанта, что пропавшая панель спрятана в соборе. Самое «перспективное место» – огромный орган, выстроенный вскоре после кражи. Он мог «накрыть» тайник с добычей самого дерзкого «вора от искусства» в ХХ веке. Но это всего лишь красивая версия. Похоже, человечество навсегда лишилось автопортрета Ван Эйка, который изобразил себя среди праведных судей. Реставратор Йозеф Ван дер Феркен на дверце шкафа двухсотлетней давности написал копию украденной панели, которая еще в 1934 году заняла место подлинника. По правилам копия должна чем-то отличаться от оригинала, и Ван дер Феркен написал в виде одного из судей молодого бельгийского короля Леопольда Третьего.

Гентский алтарь Ван Эйков

В годы Второй мировой войны король, как и Гентский алтарь, стал пленником Гитлера. Заигрывая с общественным мнением оккупированной Европы, тот не сразу, но все же потребовал отправки обоих своих «бельгийских трофеев» в Германию. При этом творение Ван Эйков фюрер ставил гораздо выше знатного военнопленного. В руках у Гитлера оказался один из символов ненавистного для немцев Версальского мира. Но Гентский алтарь был призван не только потешить уязвленное самолюбие фюрера.

Из досье историков: мечта фюрера

В тихом провинциальном городке Линц на берегу Дуная, где прошло его детство, Адольф Гитлер решил собрать художественные сокровища со всей Европы. Считая себя профессионалом в изобразительном искусстве, он решил лично возглавить проект, получивший название «Секретная миссия Линц», или «Музей фюрера». Гитлер хотел превратить свой родной город в центр мировой культуры. Главным его украшением должен был стать грандиозный музей, где ведущая роль отводилась Гентскому алтарю. Пока шла война, знаменитый складень находился в Баварии, в замке Нойшванштайн. Но, когда Германия стала подвергаться ударам англо-американской авиации, встал вопрос о поиске более безопасного места для награбленных шедевров.

Среди тех, кто занимался этим вопросом, был некий доктор Зайбель. Химик по профессии, он был родом из Австрии, из городка Альт-Аусзе, который славился своими соляными шахтами. Однажды Зайбель случайно оказался в подземной капелле, которую шахтеры использовали для молитв. Там его внимание привлекла икона Богоматери, украшенная живыми цветами. Они не увядали уже несколько недель, а икона, двести лет находившаяся под землей, поражала свежестью красок. Проведя необходимые замеры, Зайбель выяснил, что температура и влажность в шахте просто идеальны для хранения капризных шедевров искусства.

С конца 1943 года здесь развернулось строительство целого «музейного города». В подземных галереях были оборудованы хранилища, проложены дополнительные железнодорожные пути, подобран персонал из ведущих искусствоведов и реставраторов. Гитлер лично вел учет использования «полезной площади» самого надежного бомбоубежища Третьего рейха. В 1944 году в шахты Альт-Аусзе стали прибывать транспорты с произведениями из коллекций фюрера и рейхсмаршала. 8 сентября там оказался и Гентский алтарь. Пока Гитлер прятал свою добычу, его противники готовились ее искать.

Гитлер въезжает в Линц

Еще перед высадкой в Европе англичане и американцы создали организацию «Охрана памятников, произведений искусства и архивов». Она должна была защищать культурное наследие от разрушения и уничтожения. Союзники предложили СССР вступить в нее, но Сталин отказался – у него были другие планы.

Уже в 1943 году в Москве были подготовлены списки произведений, которые советское правительство собиралось конфисковать из европейских музеев. Когда год спустя англо-американцы с запада, а советские войска с востока вступили на территорию Третьего рейха, между ними началось соревнование – кто первый найдет награбленное Гитлером. Главным призом был Гентский алтарь.

Союзникам повезло больше, чем советским трофейным бригадам. Это было в самом деле везение. У офицера-искусствоведа Роберта Посея, который руководил поисками Гентского алтаря, заболели зубы. Немец-дантист в городе Трире очень хотел понравиться американскому военному. За работой он проболтался, что его зять занимался во Франции сбором, как он выразился, «бесхозных культурных ценностей». Посей знал, что так нацисты изящно именовали грабеж. И прямо из зубоврачебного кресла Посей направился в дом зятя дантиста.

Им оказался помощник Геринга и Гитлера в деле ограбления Франции, доктор искусствоведения, а по совместительству штурмфюрер СС Герман Буньес. Находившийся в состоянии полной депрессии, очевидно, уже в ожидании ареста, Буньес рассказал Посею о тайном хранилище в Альт-Аусзе. В обмен он попросил американца об отпущении грехов. Но грехи этого охотника за евреями-коллекционерами были столь велики, что он не выдержал ожидания. Спустя несколько месяцев Герман Буньес застрелил жену и детей, а затем покончил с собой.

Кстати

Информация эсэсовца-искусствоведа не на шутку встревожила начальников Роберта Посея. Территория, на которой находился подземный музейный город, по Ялтинскому соглашению попадала в зону оккупации союзников. Однако к началу апреля 1945 года русские армии были гораздо ближе к Альт-Аусзе, чем американцы. Если бы Сталин узнал, какая добыча ждет его в какой-то паре сотен километров к западу, никакие договоры его не удержали бы. Союзники действовали решительно. Английская разведка подготовила диверсионную группу из четырех австрийцев-перебежчиков во главе с бывшим офицером люфтваффе Альбрехтом Гайзвинклером – уроженцем тех мест, где находился тайник. 8 апреля 1945 года она была сброшена на парашютах в немецкий тыл с заданием проникнуть в музейный город. Американцы, которым оставалось до цели почти пятьсот километров, форсированным маршем двинули в район тайника отряд специального назначения из 18-й пехотной дивизии под командованием майора Рольфа Пирсона. А тем временем над сокровищами Альт-Аусзе нависла смертельная угроза.

Коммандос Гайзвинклера связались с местными антифашистами и узнали подробности о тайнике. Тон в австрийском Сопротивлении задавали коммунисты. Они, конечно, хотели отдать добычу Гитлера Советской армии, но у них не было связи. Большинство местных шахтеров, обслуживавших хранилище, к картинам и скульптурам вообще были равнодушны. Главное для них было сохранить соляные разработки и инфраструктуру шахты, которая столетиями давала им работу.

Все разногласия отодвинулись на задний план, когда выяснилось, что местный гауляйтер Айгрубер заминировал шахту и намеревался взорвать ее при приближении противника. Но никто не должен был знать, что происходит. Поэтому и 500-килограммовые бомбы, и взрыватели были помещены в ящики с надписями «мрамор». Только бдительность шахтеров помогла, к счастью, своевременно обнаружить их содержимое.

Замысел Айгрубера противоречил прежнему приказу Бормана сохранить во что бы то ни стало художественные ценности. Но Бормана, как и Гитлера, который перед самоубийством завещал свою коллекцию «народу