Близнецы-соперники - Роберт Ладлэм

— Я буду ужасно скучать по тебе! Ты столько мне дала.

— А ты дал мне то, что я боялась обрести, — ответила она и нежно, тихо улыбнулась. — Точнее, боялась искать. Боже, я была словно замороженная!

Джейн взяла его за руку, и они пошли в спальню. На тумбочке у кровати горел светильник из слоновой кости, его желтовато-белое сияние играло на ярко-голубых обоях и на простой, цвета слоновой кости мебели. Шелковое покрывало на кровати тоже было светло-голубого цвета с изящным узором из цветов. Спальня тихая, покойная, милая, как и сама Джейн.

— Это очень сокровенная комната. И очень теплая, — сказал Фонтини, пораженный простой красотой интерьера. — Это удивительная комната, потому что она твоя и ты ее любишь. Я говорю глупости?

— Ты говоришь как истинный итальянец! — тихо ответила она, улыбаясь, — в ее голубых глазах были любовь и зов. — И сокровенное и теплое — для тебя. Я хочу, чтобы ты их со мной разделил.

Она подошла к кровати с одной стороны, он-с другой. Взявшись за шелковое покрывало, они сложили его, и их руки соприкоснулись. Они посмотрели друг на друга. Джейн обошла кровать и приблизилась к нему. На ходу она расстегнула рубашку и развязала пояс халата. Легкая ткань упала, и из-под складок шелка показались ее полные округлые груди с розовыми напряженными сосками.

Он принял ее в свои объятия, ища ее губы влажными от возбуждения губами. Джейн прижалась к нему всем телом. Он еще никогда не испытывал столь неодолимого, всепоглощающего желания. Ее длинные ноги дрожали, она снова прижалась к нему. Полураскрытыми губами нашла его губы и тихо застонала от сладостного наслаждения.

— О Боже, возьми меня, Витторио. Скорее, скорее, любимый.

* * *

На столе у Алека Тига зазвонил телефон. Он взглянул на часы на стене, потом на свои наручные. Без десяти час ночи. Он снял трубку:

— Тиг слушает.

— Рейнолдс из группы внешнего наблюдения. Мы получили донесение. Он все еще в Кенсингтоне на квартире у Холкрофт. Полагаем, он останется там: на ночь.

— Хорошо! Мы не выбиваемся из расписания. Все идет по плану.

— Было бы неплохо узнать, о чем они там говорят. Мы могли бы это обеспечить, сэр.

— Нет необходимости, Рейнолдс. Утренней смене оставьте следующую инструкцию: связаться с Паркхерстом в министерстве военно-воздушного флота. За летным офицером Холкрофт следует продолжать наблюдение, в том числе и во время ее инспекционной поездки на лох-торридонские станции раннего оповещения в Шотландии, если эту поездку возможно устроить без лишнего шума. А теперь я ложусь спать. Спокойной ночи.

Лох-Торридон располагался к западу от северо-западных взгорий на побережье узкого пролива, разделяющего материк и Гебридский архипелаг. Бухта здесь была испещрена глубокими ущельями, по дну которых текли реки, берущие начало высоко в горах; вода в них была ледяная, кристально чистая и часто собиралась в небольшие заводи. Военный городок находился между берегом моря и горами. Место было суровое. Отрезанное от всего мира, неуязвимое, охраняемое вооруженными патрулями с собаками. В шести милях к северо-востоку располагалась деревенька с единственной асфальтированной улицей, которая, пробежав мимо нескольких магазинчиков, на окраине превращалась в проселок.

Горы были высокие, с кручами и обрывами, поросшими мощными деревьями и густым кустарником. Здесь беженцы с континента и проходили суровую физическую подготовку. Подготовка шла медленно и трудно. Сюда отправляли не солдат, а бизнесменов, преподавателей, инженеров, не привыкших к физическим нагрузкам.

Всех их объединяла ненависть к нацистам. Двадцать два курсанта были выходцами из Австрии и Германии, кроме них — восемь поляков, девять голландцев, семь бельгийцев, четыре итальянца и три грека. Пятьдесят три некогда весьма респектабельных гражданина, которые несколько месяцев тому назад сделали свой жизненный выбор.

Они знали, что когда-нибудь их вновь отправят на родину. Но, как заметил Тиг, это была абстрактная цель. И подобное неопределенное, по видимости незаметное участие в борьбе было неприемлемо для беженцев; обитатели четырех казарм, расположенных в центре городка, начинали роптать. По мере того как радио с пугающей частотой сообщало о новых и новых победах немцев, росло разочарование.

Господи! Когда? Где? Как? Мы зря теряем время!

Начальник лагеря встретил Фонтина с немалой настороженностью. Это был туповатый кадровый офицер, выпускник одной из школ оперативной подготовки МИ-6.

— Не буду делать вид, будто мне все понятно, — сказал он при первой же встрече. — Мне даны весьма туманные инструкции, но, вероятно, так и должно быть. Вы проведете здесь недели три, пока бригадный генерал Тиг не даст нам новых распоряжений, и будете обучаться вместе с нашими курсантами. Делать то же самое, что и они, и ничего сверх того.

— Разумеется.

С этим Виктор вступил в мир Лох-Торридона. Странный, замкнутый мир, где жизнь мало напоминала его прежнее существование... И, сам не зная почему, он понял, что уроки Лох-Торридона належатся на воспитание Савароне и определят всю его будущую жизнь.

Ему выдали обычное солдатское обмундирование и оружие — винтовку и пистолет (без боеприпасов), штык от карабина с двойным лезвием, который складывался как нож, — пакет первой помощи, одеяло-скатку. Виктор поселился в казарме, где его приняли равнодушно, без расспросов и без любопытства. Он быстро усвоил, что в Лох-Торридоне людей не связывают приятельские отношения. Они жили своим недавним прошлым и не искали дружбы.

Дневные занятия были длинными и изнурительными, после заката курсанты зубрили шифры, изучали секретные карты и спали, давая отдых ноющим телам. В некотором смысле Лох-Торридон стал для Виктора продолжением памятных с юности игр. Он вновь оказался в университете и соревновался с однокурсниками на футбольном поле или в спортзале, боролся на матах или бегал на время. Разница заключалась лишь в том, что его однокурсники в Лох-Торридоне были совсем другими: многие из них оказались старше его, и никто даже не подозревал, что это значит — быть Фонтини-Кристи. Он понял это из кратких разговоров, и ему было легко держаться особняком, состязаясь с самим собой. Это было жесточайшее состязание.

— Привет! Меня зовут Михайлович. — Парень улыбнулся и, тяжело дыша, сел на землю. Он сбросил с плеч лямки рюкзака, и набитый полотняный мешок упал на траву. Им дали десять минут отдыха между марш-броском и тактическими маневрами.

— А меня Фонтин, — ответил Виктор. Этот парень был одним из двух новобранцев, которые прибыли в лагерь на прошлой неделе. Ему было лет двадцать пять — самый молодой курсант в лагере.

— Ты итальянец? Из третьей казармы?

—Да.

— А я серб. Первая казарма.

— Ты хорошо говоришь по-английски.

— Мой отец занимается экспортом в англоязычные страны. Вернее сказать, занимался. — Михайлович вытащил пачку сигарет из кармана и протянул Виктору.