Благородство и страсть - Анна Кэмпбелл

– Молчи. – Грейс подняла голову, и Мэтью ощутил пронзительный взгляд ее темных глаз. – Целуй же меня. Целуй.

Она стиснула его в объятиях. Казалось, Грейс боялась какой-то потусторонней силы, которая могла сейчас разлучить их. Или, возможно, опасалась, что он сам оттолкнет ее. Она приоткрыла рот и прижалась к его рту с такой силой, будто хотела причинить ему боль. Мэтью вдруг ощутил на своих губах солоноватый вкус. Кровь? Он поднял руку и притронулся к ее щеке, чтобы как-то прекратить это неистовство. Щека была мокрой.

Ее лицо было залито слезами.

– Господи!

Он быстро столкнул ее с себя, отодвинулся и сел но на край дивана. Сначала Грейс упала на бок и громко зарыдала, но через мгновение поднялась и снова набросилась на него со своими пугающими ласками. Это можно было принять за страсть, если бы не слезы…

От его прекрасных фантазий, в которых Грейс изнемогала от желания, не осталось и следа. Сидящая с ним на диване женщина рыдала от отчаяния. Да, он хотел ее, он хотел ее больше всего на свете, больше жизни. Но взять ее такой Мэтью не мог.

– Прекрати, – процедил он сквозь зубы.

– Ты должен, ты обязан это сделать. Я заставлю тебя взять меня, – задыхаясь, проговорила она, затем с мрачной решимостью стянула ночную сорочку и бросила на пол.

– Господи… – присвистнул Мэтью и быстро закрыл глаза.

Но было уже слишком поздно. Ее образ вспыхнул в его мозгу словно костер в ночи. Мерцающее белое тело, полные груди с темными кружками сосков, легкая темная тень между ног.

– Прекрати, Грейс; – сухо сказал он, хотя дьявольский хор продолжал петь ему в ухо: «Возьми ее. Возьми. Ведь ты хочешь этого. И она хочет».

Она подвинулась ближе, села к нему на колени. Теперь ее белые бедра лежали на его ногах. Она сидела лицом к нему. Оставалось совсем немного, всего какой-то дюйм, и он будет внутри ее. Мэтью с такой силой стиснул зубы, что ему вдруг стало больно.

– Я должна сделать это.

В ее голосе слышалось отчаяние. Ее дрожащая рука скользнула по его члену. Господи, да он просто умрет сейчас от перенапряжения еще до того, как войдет в нее. В голове начали взрываться фейерверки, их цветные шары раскрасили висевшую перед его глазами черноту.

Она вдруг убрала свою руку.

– Ты хочешь меня, – радостно объявила она, обнаружив доказательство, в котором нельзя было сомневаться.

Терпение Мэтью подошло к концу. Он резко толкнул Грейс, и она снова упала на бок. Он же вскочил с дивана и застыл на месте, не зная, как себя вести дальше.

– Разумеется, я, черт возьми, хочу тебя, – прорычал он. – Господи, куда ты дела свою чертову одежду?

Он поднял с пода сорочку. Но это оказалась не ее сорочка, а его рубашка.

– Вот, держи скорее. – Он бросил ей рубашку, поднял брюки и быстро надел их. Подойдя к столу зажег свечу. И все это он проделал, не глядя на Грейс. Казалось, он боится обернуться и взглянуть на нее, словно это могло стоить ему жизни.

Только теперь он смог посмотреть на нее. Грейс через голову медленно натягивала его рубашку. Несколько мучительных мгновений, и белый подол, наконец, опустился, прикрыв ее бедра. До чего же она хороша, подумал Мэтью. Его мужское естество снова и очень настойчиво выражало несогласие с разумом.

Она склонила голову к плечу. Вся ее поза говорила о крайней степени отчаяния и уныния. Темные волосы спутавшимися прядями падали вперёд, закрывая лицо. Как ему хотелось подойти к ней, прижать к себе, утешить и приласкать. Но он не мог… Не должен был… Его пальцы сжали край стола. Он должен вернуться из этого кошмара в действительность.

Единственными звуками, нарушавшими тишину гостиной, были барабанившие по стеклу капли дождя и всхлипы Грейс. Мэтью посмотрел на нее. Она глубоко дышала, и ее грудь под его рубашкой то приподнималась, то опускалась. Перед его мысленным взором Грейс снова предстала обнаженной – у нее была удивительно красивая, полная и в то же время упругая, подтянутая грудь с ровными круглыми сосками. По его телу снова пробежала волна желания.

– Почему ты так набрасывалась на меня с поцелуями, Грейс? – спросил он.

Она чуть приподняла голову, и стало видно, что слезы опять полились из ее глаз.

– Я хотела, чтобы ты взял меня, – каким-то странно равнодушным, отчужденным голосом проговорила она.

– Нет, дело не в этом.

– Но если ты хочешь меня, почему отстраняешься? – Ее вопрос, в котором ощущалось удивление, отчаяние и непонимание, острой занозой вошел в его сердце.

«Потому что ты не хочешь меня так, как хочу тебя я, черт возьми!» – готов был закричать Мэтью.

– Ты знаешь почему, – твердо сказал он. – Это бесчестье для тебя и для меня.

– Меня не волнует мое бесчестье, – опять странно равнодушным голосом заговорила она, и из ее глаз хлынул новый поток безудержных слез. Они стекали по щекам на подбородок, а затем капали на его рубашку. Ее горло слегка дрогнуло, как будто она пыталась проглотить слюну.

Она была напугана.

Его сердце болезненно сжалось.

– Грейс, я не сделаю тебе ничего плохого. Тебе не нужно бояться меня.

Ее глаза расширились от ужаса, лицо мгновенно побледнело.

– Я боюсь не… тебя. Тебя, может быть, совсем чуть-чуть.

Разумеется, он напугал ее. Она испугалась пробудившейся в нем страсти. Ему не удалось скрыть это от нее. А она ведь уже была замужем, и, возможно, столь буйное проявление чувств озадачило ее, смутило, испугало.

– Тогда в чем дело? – Он продолжал сжимать край стола так, как будто это был обломок корабля, потерпевшего крушение в океане, а он сам – пытающийся выжить моряк.

Ее дрожащие пальцы теребили край рубашки.

– Все неправильно. Я не должна была приходить сюда. Прости.

Он ничего не мог поделать. Его жалость к ней оказалась сильнее чувства самосохранения. Мэтью решительно подошел к дивану и сел рядом.

– Грейс, откройся мне.

Стараясь держать свои эмоции под контролем, он взял ее руку в свои ладони и тихонько сжал. Ему хотелось дать ей понять, что он справился со своими животными инстинктами, что ей ничто уже не угрожает. Но его пальцы предательски дрожали, и, кажется, Грейс заметила это. Не могла не заметить.

– Скажи мне, – повторил он тихо.

Ее ладонь сжала его руку – так она хотела сказать, что доверяет ему. Ее лицо сделалось еще бледнее.

– Твой дядя сказал, что если не… соблазню тебя, то в субботу я умру…

Господи, как же он сразу не догадался? На ее лбу выступили капельки пота, а в желудке повис неприятный холодный ком.

– Но прежде… до того как убьет меня, он отдаст меня Монксу и Файли.

– Господи, разрази меня гром… – потрясенно пробормотал маркиз и сильнее сжал ее руку.