Девяностые. Север. Повести - Владимир Маркович Гринспон

трехметровую тень, скользящую над самым дном на глубине метра четыре. Акула! Я в максимальном для перворазрядника по плаванию темпе преодолел расстояние до берега и рассказал друзьям об опасности. Более опытные ребята посмеялись над моими страхами:

— Так это Гата! По-русски кошка, рифовая акула. Она не опасна — у нее нет зубов, а только присоски и пластинки, которыми она объедает кораллы. Тем и живет.

Когда мы выезжали на океан группой на своём автобусе, обязательным ритуалом была коллективная уха. Автобус был оборудован 60-литровым котлом, в котором к моменту возвращения рыбаков уже кипела вода. Каждый выделял из улова пару рыбин, женщины быстро бросали в уху головы, плавники и мелочь для навара. Потом это всё вынималось, и в котел шли большие куски свежей рыбки. Уха кипела еще минут 5 и все собирались под раскидистым деревом вокруг котла. Запивали деликатес пивом, вином или местным ромом. Завязывались беседы, пели песни. На обратном пути народ, разморенный тропическим солнцем, засыпал, а кому не хватило сна в автобусе, продолжал дома.

На втором году пребывания я сменил профиль морской добычи. Занялся собиранием красивых раковин. Мы их обрабатывали и готовили к отправке домой в качестве сувениров. Еще делали чучела рыб. Особенно хороша была рыба — шар. Она имела свойство при опасности набирать воду и раздуваться в большой шар с острыми колючками наружу. И никто из ее врагов не мог ее проглотить. А мы осторожно снимали крепкую шкуру с иголками, просаливали, вставляли внутрь воздушный шарик. Надутая рыбья шкура сохла и сохраняла форму шара. Потом чучело сверху лакировалось в несколько слоёв, шарик вынимался. Готово!

Жизнь на острове в нерабочее время была насыщена. Проводились соревнования по волейболу, настольному теннису. Работала художественная самодеятельность. Я участвовал как певец, исполнял эстрадные шлягеры той поры и русские романсы. Подыгрывал себе на гитаре, или пел под аккомпанемент рояля или баяна. Специалистов-музыкантов было много. Был у нас и сводный хор и танцоры, и чтецы. Почти каждый вечер в нашем клубе шли советские фильмы. Мы смотрели даже довольно свежие картины, меняясь с командами стоявших в порту наших кораблей. Вообще встречи с моряками были частью нашей жизни. Они рассказывали о своих буднях, мы о своих. Угощали их фруктами, местной экзотикой. Они нас черным хлебом и селедкой.

По праздникам мы устраивали большой концерт самодеятельности, а потом накрывали общий стол. Во время банкета сыпались шутки, анекдоты. Пели песни. Особенно весело встречали Новый год. В нашем поселке были представители всех уголков Советского Союза. Разница во времени с Москвой была 8 часов. Первыми, в 8 утра свой новый год встречали жители камчатки. Раздавалось дружное УРА, хлопало шампанское. Напомню, что стекол в окнах не было, а через жалюзи все поздравления разносились на весь квартал. От соседей неслись поздравления, кто — то поддерживал тосты… Через час УРА кричали владивостокцы, потом якуты. Ровно в 12 дня в процесс подхватывала большая группа норильчан. У нас с Кубой была разница во времени ровно полсуток. А вечером уже за общим банкетом, куда сносили всё самое вкусное наши хозяйки, наступал Новый год по — Кубински, веселье продолжалось до утра.

Часто отмечали отъезд на родину специалистов, у которых заканчивался срок командировки. Собирали небольшое застолье, обменивались адресами, фотографиями. Собирались на дни рождения, другие события. Большие банкеты на 1 мая и 7 ноября устраивало наше Генконсульство СССР в Моа. Я как парт секретарь получал приглашение на фуршет с супругой. Столы ломились от советских и кубинских деликатесов и напитков. Одно было непривычно — угощались стоя, по дипломатическому этикету. Как сейчас помню крупных поросят, запеченных на костре целиком и больших — метровых — рыб.

Но больше всего нам нравились поездки в выходные дни. Наш восточный район Кубы был гористым. Часто дорога шла над пропастями с одной стороны и впритык к скалам — с другой. Были и большие пространства ровных как стол полей, засаженных сахарным тростником. Бывали мы во втором по величине и значению городе Сантьяго — де — Куба. Останавливались там в старинных особняках местной дореволюционной знати, приспособленные под мини гостиницы для командированных. Посещали знаменитое кубинское варьете с красавицами мулатками, осматривали крепость еще пиратских времен над входом в бухту, ходили по магазинам. По дороге объезжали запретную зону «Гуантанамо», где до сих пор военная база США со знаменитой тюрьмой.

На горах проезжали плантации кофе. Кусты его растут в лесах, в тени деревьев, иначе им не выжить под палящим солнцем. На ровных бетонированных площадках кофе сушат, периодически переворачивая вручную. Проезжали мы и маленькие заводики по переработке кокосов, где нам насыпали мешок плодов. Мы в благодарность отдаривались банкой тушенки или сгущённого молока. Вообще сигареты и консервы были лучше денег. В поселке на берегу океана за пару банок и пачку сигарет нам доставали с глубины живых пяти килограммовых рабин. Лучшими сортами считались розовая Парга, или темная Черна. Давали и огромных лангуст. Однажды варил их в ведре, так две сразу не помещались. Один хвост мы втроём не могли съесть за раз.

Кубинцы — очень дружелюбный и приветливый народ. Сколько раз мои старенькие машины или глохли или ломались. Тут же подбегали местные ребята и толкали машину, пока не заведется, или лезли в мотор и находили неисправность. Один раз у УАЗа чуть не отлетело колесо, уже раскорячилось под углом к земле. А было это в какой-то маленькой деревушке посреди тростниковых полей. Кто-то из местных сел на велосипед и попросил ехать за ним. Мы на малой скорости, чтобы совсем не потерять колесо, проехали 2–3 км. До полевой станции с тракторами и комбайнами. Там нам сняли колесо, что — то заварили, что-то завинтили и всё это уже после рабочего дня. Оставались сколько надо. И никто не просил оплаты. Мы, конечно, отдали сигареты, конфеты, тушенку, что было. Кубинцы улыбались и благодарили, как — будто не они нас, а мы их выручили.

Куба живет в условиях жесткой блокады со стороны Запада. Америка и ее сателлиты не могут простить ей свободы и независимости. Но в условиях страшного дефицита всего, распределительной системы, когда деньги почти теряют смысл, ведь без «тархеты» ничего не купишь, моральный дух населения необычайно высок. Не встретишь унылых или озлобленных лиц. Люди приветливы, открыты, веселы. В стране всеобщие, бесплатные образование и медицина. Причем уровень медицины очень высок. Два примера показывают это. Когда едешь по бескрайним полям сахарного тростника, через равные промежутки дистанции возле дороги встречаются одинаковые дома с неприхотливым садом