Сокрушительное бегство - Алексей Зубко

— Должен быть хоть какой-то выход… — не поверил я.

— Должен, — согласился карлик.

— А как тебе обед приносят, не говоря уж про завтрак и ужин?

— Никак. Да и незачем.

Этот ответ мне совсем не понравился. Может, карлику и незачем, а мой организм привык регулярно получать свою порцию пиши, будь то корабельный порцион, псевдодомашний набор быстрого приготовления или купленный в забегаловке биг-жряк с обезжиренной, обесцвеченной и лишенной калорий колой.

— Выход должен быть, — заявил я. — Поскольку есть вход.

— Отсюда выхода нет, — возразил карлик. — Разве что решишь помирать на свежем воздухе — тогда прошу на площадь. Опять-таки чистоту поддерживать нужно. А меч здесь оставь.

— В наследники метишь?

— О тебе беспокоюсь. Чтобы, значит, тяжесть не тягал понапрасну.

— Эх, МММ-МММ, последнее норовишь отобрать? Я уж и так без последних штанов остался…

— Я тебе золото предлагал, же-гули и вообще…

— Исходя из того, — невесело улыбнулся я, — что на сто процентов уверен: оно тебе же в итоге и останется.

— Как ты такое мог про меня подумать?! — возмутился карлик, размахивая символом власти.

— А разве нет? Если нет — извини.

Сорвав дурацкий колпак, карлик вывернул его наизнанку, обнажив малиновую в белый горошек подкладку. Жалобно звякнувшие бубенцы исчезли внутри, им на смену появились пушистые комочки белого меха.

— Стань там! — Я не стал спорить и, пройдя сквозь ряд бдительных бестелесных стражей, стал на указанное место. Тотчас рядом пристроились Викториния и Тихон. Кобыла единорога грустно посмотрела на меня и замерла по левую руку. Демон вауркнул и прижался теплым колючим боком с другой стороны.

— Не подсматривай! — распорядился МММ, видимо, позабыв, что за плотным, хотя и бесплотным кольцом охраны рассмотреть что-либо нереально. По крайней мере, без мощного вентилятора или прибора ночного видения. Как известно, все призрачные субстанции ненавидят сквозняк — он их попросту сдувает, а из-за одинаковой с окружающей средой температуры тела приемники инфракрасного излучения их не различают. Но у меня нет ни того, ни другого, посему волей-неволей выполняю наказ карлика. Поскольку банальное подсматривание в щелку мне не по душе, а впрочем…

Без часов трудно объективно воспринимать реальное течение времени во время пассивного ожидания, поэтому с одинаковой вероятностью желание приблизиться и одним глазком посмотреть сквозь стражей с метлами могло возникнуть через десять-пятнадцать минут или же спустя час с лишним. Чувства склоняются ко второму предположению: ноги затекли, мозги плавятся от непрерывного потока жалоб со стороны пустого желудка, изможденного тела и мечущейся от безысходности души, еще и пробка исподволь напоминает непреложную истину: «Долг платежом красен». Разум же… но когда мы к нему особо прислушиваемся?

— Эй, джинн! — Я постучал ногтем по серебряному боку кувшина.

— Недельку я потерплю, — раздалось изнутри.

— Почему неделю? — растерялся я.

— Столько человек живет без воды и пищи, — охотно пояснил раб сосуда. — Новый хозяин ценить будет, не в пример некоторым, молодым да наглым.

Я не нашелся что ему ответить. С одной стороны, меня грызла обида, а с другой — угрызения совести. Он, конечно, хорош — ишаком обозвал и вообще… но и я переборщил, мягко выражаясь.

— Э-э-э… джинн…

Но мой благородный порыв оказался безжалостно пресечен в самом зародыше.

— И раз! — донесся пронзительно высокий голос карлика.

— Стоим и бдим! — слаженно гаркнули стражи. Их метлы, взлетев, совершили полный оборот и замерли.

— И два!

Треск, хруст и стон дрожащего под ногами камня.

Трон, стремительно взмыв ввысь, завис в нескольких метрах над полом. Царский амулет, поднятый карликом над головой, мерно пульсируя, бросает сквозь охватившие его пальцы яркие сполохи розового света. Обстановка мгновенно приобрела нереальную окраску и налет колдовской таинственности. Если бы не нелепая раскраска и вооружение стражей да выпученные глазки МММ, происходящее казалось бы величественным.

— И три! — воскликнул карлик и принялся размахивать пламенеющим символом из стороны в сторону, словно веселящийся малыш флажком на демонстрации в честь Первого мая. В детстве я ошибочно полагал, что этот день посвящен Чингачгуку — первому во всем среди индейцев племени майя, недаром же его еще называют Большим Змеем, и что конкистадоры ему в лице всех краснокожих отомстили за подсунутое Еве и Адаму яблочко. Подрос — поумнел, что отобразилось в избавлении от одних, но в приобретении других заблуждений.

От сполохов зарябило в глазах, и к горлу подступил комок горькой и вязкой слюны. Сглотнув, я часто-часто заморгал, стараясь удержать наворачивающиеся на глаза слезы.

А карлик тем временем закончил отсчет и перешел непосредственно к основной процедуре: оглашению заклинания. «Вербальное колдовство», — предположил я, исходя из резкого возрастания нестабильности магической энергии, перетекающей в карлика из окружающего его пространства, и соразмерности движения и вспышек медальона с произносимыми речитативом словами.

Ветер!

Неба повелитель. Летишь ты над землей…

Легкость дай.

Гром!

Молнии метатель. Караешь из небес…

Силы дай.

Дурикбумбер!

Медальона властитель. Беру я легкость. У ног моих небо… Беру я силу. Дрожит под ходою моею земля…

Я Дурикбумбер. Я Ветер. Я Гром.

Задрожал воздух в дворцовой зале, засвистело, заухало под высоким потолком. От стен потянуло леденящим сквозняком.

Зябко поежившись, я инстинктивно попытался плотнее запахнуть пиджак, что с практической точки зрения бесполезно. От кобылы, частично закрывающей меня от потока ледяного воздуха, и то больше пользы.

Над головой громыхнуло. Заметался раскатистый, многоголосый грохот от стены к стене, множась в ограниченном пространстве. Натужно застонал вырванный из дремы камень древней кладки, словно побитый кариесом зуб от удара стоматологического молоточка. Брр…

Подняв над головой метлы, закружились вокруг своей оси стражники. Все быстрее и быстрее… Словно маленькие танцовщицы из бабушкиной музыкальной шкатулки, у которой лопнула пружина завода. Мелодия оборвалась, а они все кружатся и кружатся, понимая, что это их последний и одновременно самый нелепый танец.

Отбрасываемые медальоном блики приобрели нестерпимо болезненную для глаз яркость, словно нарочно укрывая от посторонних взоров происходящее на троне действо.

Карлик больше не читал заклинание, а монотонно, на одной ноте тянул протяжный то ли стон, то ли вой, порождая неприятный холодок в желудке, которому и без того сегодня досталось… или, если говорить о пище, вернее будет сказать — не досталось и крохи.