Его соблазн - Ронни Траумер

драться и стрелять. Никогда! Никогда, мать твою, никто мне не перечил! Не смел! А эта девятнадцатилетняя соплячка … – глухо рыкнув, он подходит к столику и наливает себе новую порцию виски. – Я либо её прикончу, либо…

– Думаю второе, – откровенно над ним смеюсь.

– Она мне мешает исполнять свой план. А её мамаша… я свихнусь, честное слово, – возвращается на диван и, с размаху плюхнувшись на него, выдыхает. – Приехал и ною, как баба. Пиздец какой-то!

– Да брось, – машу рукой. – Я и сам ещё не понимаю, что это такое. Почему такие смешанные чувства, и откуда это жуткое желание…

Раздавшийся грохот и звук разбитого стекла, останавливает поток моих слов, и мы с братом тут же вскакиваем на ноги. Руслан достает пистолет из-за пояса брюк, а я, ринувшись к рабочему столу, открываю ящик и беру свой.

Договариваемся взглядами. Прикрывая друг друга, выходим из кабинета и сворачиваем в первую комнату – гостиная. Высовываю голову из-за угла и, увидев развернувшуюся картину, закатываю глаза и выпрямляюсь.

– Какого хрена? – рявкаю на двух стоящих охранников и маленькую фигуры Лизы посреди этого бардака.

Не знаю, что меня больше всего разозлило – то что посреди гостиной лежал опрокинутый стеклянный антикварный шкаф и гора разбитой посуды или то, что она, дрянь такая, всё ещё в этом «наряде».

– О! ваше бандитское величество, – пищит Лиза и криво кланяется.

Как меня раздражает её обращение! И как же сильно хочется надавать ей по заднице за это, не могу описать.

– Лиза, мать твою, – цежу сквозь зубы, пока Руслан тихо смеётся за моей спиной. – Какого чёрта ты устроила? А вы куда смотрели? – рявкаю на двух ошарашенных охранников.

– Да мы… – пытается что-то вякнуть, но, стрельнув взглядом, я затыкаю ему рот.

– Лиза, – делаю шаг к ней, но не успеваю больше и слова сказать, как она кидается на меня и начинает лупить своими ручками по моей груди.

– Изверг! Скотина! Убийца! – кричит, захлёбываясь слезами. – Зачем? Зачем ты это сделал? Ненавижу тебя! – ошарашенный её истерикой, я пропускаю удар по лицу. И только когда щеку слабо обожгло, я перехватываю её руки и встряхиваю.

– Ты совсем ненормальная? Тебе психиатра вызвать? – ору ей в лицо.

– Себе вызови, больной ты ублюдок, – продолжая лить слёзы, кричит она мне в ответ. – Ты зачем ему руки сломал? Что он тебе сделал?

Так вот оно что.

– Потому что, детка, – наклоняюсь к её лицу и шепчу: – Не надо трогать то, что принадлежит мне.

– Я не твоя вещь! – уверенным тоном кричит и пытается вырваться из мой хватки.

– Ошибаешься. Ты – моя! Смирись!

– Никогда! Лучше сдохну! – выплёвывает мне в лицо.

– Как пожелаешь, – бросаю я, отталкивая её со всей силы, и она падает на пол. – Заберите и закройте в комнате, – приказываю охране. – А если не будет слушаться, – говорю, понизив голос и смотря на неё грозным взглядом. – Переместите в подвал, чтобы остыла.

– Убийца! – выкрикивает Лиза, когда мои люди хватают её и поднимают с пола. – Ненавижу! Ненавижу! – продолжает орать и брыкаться в руках охраны, пока они не скрываются из виду.

– М-да, – вздыхает Руслан. – Твоя намного хуже, чем моя падчерица.

– Не делай поспешные выводы. Никогда не знаешь, что тебя ждёт, брат, – хлопаю его по плечу и возвращаюсь в кабинет.

Чёрт! Что не день – то происшествие.

* * *

Прошла неделя с тех пор, как Лиза сидит в «заключении» в своей комнате. Несносная девчонка объявила бойкот. Ни с кем не разговаривает, ничего не ест. Забилась в угол, устроилась с ногами в то самое кресло, откуда я привык за ней наблюдать. И нет, она не выглядит, как испуганная лань. Она сидит с гордо поднятой головой, глазками своими молнии метает, а на попытку вывести её на разговор только фыркает. О её поведении мне рассказал охранник, который круглосуточно сторожит у её двери, и домработница, которая приносит и уносит полный поднос.

В пору бы оставить её и дальше капризничать, как ребёнок, но я, мать вашу, переживаю за неё. Засранка только себе хуже делает. Не мне! Она себя гробит. Ну вот что за наказание на мою голову?! Нахрен она мне сдалась вообще?! Вот на кой чёрт я вожусь с ней?!

Нет у меня ответа на эти вопросы. И дело уже не в желании обладать её телом, и это меня, взрослого мужика, убийцу, как она меня называет, пугает. За свои тридцать пять я всегда был сдержан, хладнокровен и ясно мыслил. Я ни к кому не привязывался, не подпускал близко. В душу. Потому что я выбрал такой путь в жизни – унаследовал место отца и продолжил его начинания не без помощи дяди, который меня вырастил, и с поддержкой двоюродного брата, который стал мне, как родной.

Меня не волновали чужие люди, мне было глубоко плевать на всех, кроме семьи. И нет, жалости я ни к кому не испытывал. Даже к тем, кому пулю в башку пускал, даже к их родным, которые потеряли близкого человека. Не надо было вставать у меня на пути. Я просто так ничего не делаю.

Как и этот пацан – Алекс, мать его, по документам Александр Лапин. Мне насрать, что он ничего не знал, или что он, по сути, мне ничего не сделал. Но он посмел трогать моё – Лизу. Да, мои люди сломали ему руки за это. И он должен мне спасибо сказать, потому что я поступил гуманно и не отрезал ему конечности, как и планировал изначально.

А вот реакция Лизы совсем не порадовала. Именно поэтому она теперь не выходит из комнаты. На антиквариат мне плевать, как и на его стоимость в несколько тысяч евро. Да, если честно, на её истерику тоже. Но вот то, что она так о нём печётся, меня злит до скрежета зубов.

Сегодня я намереваюсь проведать её впервые за эту неделю. Всё это время я боролся с собой. Хотел её увидеть, потому что зараза залезла мне под кожу, оккупировала все мои мысли, мешала сосредоточиться на делах и нормально спать. С того дня, как я приволок её в этот дом, она выпила немало моей кровушки, но и засела крепко в моей голове. Впилась в мозг, пустила корни и хорошо там устроилась.

Она другая, когда думает, что её никто не видит. Такая простая и тихая. Я наблюдал. Смотрел, как она ест с аппетитом, пачкая губы, которые хочется вылизать. Как смотрит в окно и искренне улыбается или как волосы за ухо заправляет. Она