Последний присяжный - Джон Гришэм

Несомненно, Бэгти провел в суде все утро, обсуждая вчерашнее заседание со своими одноклубниками, и излагал теперь объединенную компетентную точку зрения юристов. Он объяснил, что вчерашние слушания были срежиссированы Люсьеном Уилбенксом как подготовка к суду. Тому имелось два подтверждения. Во-первых, Люсьен провоцировал газету напечатать снимок Дэнни в тюремном облачении. Во-вторых, вытащил меня на свидетельское место, чтобы публично снять с меня стружку.

— И это удалось, будь он проклят, — признал мой сотрудник.

— Большое тебе спасибо, Бэгги, — съязвил я.

Далее Бэгги разъяснил, что, готовя почву для будущего процесса, который, как ему все это время было отлично известно, состоится здесь, в Клэнтоне, Уилбенкс хотел, чтобы «Таймс» придержала свою прыть в его освещении.

В-третьих или в-четвертых, Люсьен Уилбенкс никогда не упускал возможности покрасоваться перед публикой. Бэгги видел это много раз и рассказал мне несколько историй на эту тему.

Не уверен, что я до конца разделял его далеко идущие выводы, но все остальное в данный момент казалось бессмысленным: зачем бы еще Уилбенксу тратить время и силы на двухчасовое представление, зная, что это всего лишь спектакль? Я не сомневался, что в судах может происходить кое-что и похлеще.

* * *

В третий раз на обед было жаркое. Мы опять трапезничали на веранде. Шел затяжной дождь.

Я в очередной раз признался, что никогда не едал такого блюда, и мисс Калли подробно рассказала мне рецепт приготовления. Подняв крышку с большого сотейника, красовавшегося в центре стола, она закрыла глаза и втянула носом поднявшийся изнутри густой аромат. Прошел уже час с момента моего пробуждения, так что от голода я был готов проглотить даже скатерть.

Она объяснила, что это — самое простое ее блюдо. Нужно обжарить куски говяжьего окорока с жирком, переложить их в сотейник, сверху покрыть слоями нарезанной молодой картошки, лука, репы, моркови и свеклы; посолить, поперчить, налить немного воды, поставить в духовку на медленный огонь и тушить пять часов. Она наложила мне полную тарелку мяса с овощами и обильно полила все это соусом.

— Красноватый оттенок придает блюду свекла, — объяснила она.

Потом спросила, не хочу ли я прочитать молитву. Я отказался. Мне давненько не доводилось молиться, и в любом случае у нее это получалось куда лучше. Она взяла мои руки в свои, мы закрыли глаза. Мисс Калли обращалась к небесам под аккомпанемент дождя, отбивавшего дробь по черепице у нас над головами.

— А где Исав? — спросил я после того, как проглотил первые три куска.

— На работе. Иногда ему удается вырваться на обед, но чаще — нет. — Она явно была чем-то озабочена и наконец решилась: — Могу я задать вам личный вопрос?

— Ну конечно!

— Вы христианин?

— Разумеется. Мама водила меня в церковь на Пасху.

Это ее не удовлетворило. Не такого ответа она от меня ждала.

— А в какую церковь?

— В епископальную. В мемфисскую церковь Святого Луки.

— Боюсь, у нас в Клэнтоне такой нет.

— Да, я не видел. — Нельзя сказать, что я усердно искал, где бы помолиться. — А какую церковь посещаете вы?

— Церковь Господа во Христе, — с готовностью ответила она, и на лице ее появилось выражение безмятежной радости. — Мой пастор, преподобный Терстон Смолл, — прекрасный, благочестивый человек. И очень хороший проповедник. Вам непременно нужно прийти послушать его.

Я слышал рассказы о том, как молятся чернокожие, как по субботам они проводят в церкви весь день напролет, знал, что их службы заканчиваются поздно вечером, когда прихожане чувствуют, что все душевные силы до конца отданы Богу. И живо помнил те страдания, которые в детстве мне приходилось претерпевать во время пасхальной службы в епископальной церкви, куда меня таскали насильно, — больше часа я не выдерживал.

— Вашу церковь посещают белые прихожане? — спросил я.

— Только в год выборов. Тогда некоторые политики приходят вынюхивать, как собаки. И обрушивают на наши головы кучу обещаний.

— Они высиживают всю службу?

— Нет, что вы! Для этого они слишком заняты.

— Значит, у вас можно приходить и уходить в любое время?

— Вам, мистер Трейнор, — да. Мы сделаем исключение. — И она пустилась в долгий рассказ о своей церкви, в которую можно было пройти пешком от ее дома и которая несколько лет тому назад была сметена пожаром. Пожарная команда, находившаяся, разумеется, на «белой» половине, обычно не спешила на вызовы, поступавшие из Нижнего города. Так они лишились своей церкви, но это неожиданно оказалось благословением! Преподобный Смолл сплотил вокруг себя приход. Почти три года они собирались на складе, который сдал ему добрый христианин мистер Вирджил Марби. Склад находился всего в квартале от Мейн-стрит, и многие белые выражали недовольство тем, что черные молятся на их половине города. Но мистер Марби проявил твердость. Преподобный Смолл собрал деньги, и через три года после пожара они уже разрезали ленточку на открытии своего нового храма, который был в два раза больше старого. Теперь по воскресеньям храм бывает полон.

Мне нравилось слушать, как говорит мисс Калли. Прежде всего я получал законное право есть без остановки. Но главное — меня завораживали четкая дикция, ее интонации и богатый лексикон, коему мог бы позавидовать и студент колледжа.

Закончив повествование о новом храме, мисс Калли осведомилась:

— Вы часто читаете Библию?

— Нет. — Я покачал головой, не переставая жевать.

— Вообще никогда?

Мне и в голову не пришло соврать.

— Никогда.

Это ее снова огорчило.

— А как часто вы молитесь?

Я запнулся на секунду и ответил:

— Раз в неделю, здесь, у вас.

Она медленно отложила вилку и нож и нахмурилась, словно собиралась сказать мне нечто очень важное и существенное.

— Мистер Трейнор, если вы не ходите в церковь, не читаете Библию и не молитесь, я не уверена, что вы истинный христианин.

Я тоже в этом сильно сомневался. Но рот у меня был набит, и это избавляло от необходимости оправдываться.

— Иисус говорит: «Не судите, да не судимы будете», — процитировала она. — Не мне судить чью бы то ни было душу, но я должна признаться, что беспокоюсь за вас.

Я тоже за себя беспокоился, но не настолько, чтобы прерывать обед.

— Знаете ли вы, что бывает с теми, кто живет не по воле Божией?

Ничего хорошего — вот единственное, что я знал, но был слишком голоден и напуган, чтобы отвечать. Она, напротив, забыв о еде, снова начала молиться. Я испытал неловкость.

— Павел пишет в «Послании к римлянам»: «...дабы, как грех царствовал к смерти, так и благодать воцарилась через праведность к жизни вечной Иисусом Христом, Господом нашим». Знаете, что это значит, мистер Трейнор?