Мосты Петербурга. В прошлом, настоящем и будущем - Елена Первушина

* * *

Ново-Московский мост в 1808–1816 гг. был переброшен через Обводный канал как продолжение Московского проспекта, который в то время назвался просто дорогой на Москву. Проект моста составили вместе Гесте и Базен. Тогда он носил название «Чугунный», позже, в 1836–1846 гг. — Московским, c 1849 по 1868 г. употреблялось название СтароМосковский, а существующее название мост получил в 1860 г.

Ново-Московский мост. Современное фото

В 1908 г. мост расширили с 16,6 до 22,5 метра, а в 19651967 гг., так как старый мост уже не справлялся с постоянно усиливающимся движением, его заменили железобетонным, по проекту П.П. Рязанцева и архитектора Л.А. Носкова.

* * *

Поцелуев мост через Мойку получил свое название от фамилии купца Поцелуева, который открыл поблизости от Новой Голландии, которая в XIX в. была весьма оживленным местом, трактир «Поцелуй». Но существуют и другие, более романтичные, версии этого названия:

— мост назван Поцелуевым оттого, что вел к воротам Гвардейского Флотского экипажа и здесь моряки прощались со своими подругами;

— также здесь находилась тюрьма, и на мосту арестанты прощались с родными;

— в старину Поцелуев мост служил местом для тайных свиданий молодых влюбленных, и если при расставании они целовались, то обязательно встречались снова, особенно полезным считалась целоваться под мостом или пройти через весь мост, не прерывая поцелуя;

— якобы был такой обычай целоваться с проезжающими и проходящими через мост всякий раз, независимо от степени близости и родства.

Но давайте отвлечемся от романтических историй и вернемся к конструкции моста. Его построили в 1816 г. по проекту самого Гесте. Он заменил стоявший прежде на этом месте деревянный разводной мост. Вот как его новую конструкцию описывали в начале XX в., перед перестройкой моста: «Верхнее строение старого Поцелуева моста представляло собою чугунный свод, состоявший из 14-ти арок, каждая из семи коробок такого же типа, как на Полицейском мосту. Как коробки отдельных арок, так и арки между собою были соединены полуторадюймовыми болтами. Каждая арка имела по концам своим еще по одной коробке, заделанной в кладку устоев, несколько иного вида, нежели коробки в пролетах: коробки в пролетах имели днища, коробки же концевые были без днищ, но с продольными и поперечными промежуточными стенками; концевые коробки упирались в особые гранитные камни». Освещали новый мост фонари на гранитных обелисках. Тогда же установлена фигурная перильная решетка моста, которая дошла до наших дней без изменений.

Знаменитое наводнение 7 ноября 1824 г., воспетое А.С. Пушкиным, снесло Поцелуев мост. Об этом рассказывал А.С. Грибоедов в заметке «Частные случаи петербургского наводнения»: «На другой день поутру я пошел осматривать следствия стихийного разрушения. Кашин и Поцелуев мосты были сдвинуты с места. Я поворотил вдоль Пряжки. Набережные железные перилы и гранитные пилястры лежали лоском. Храповицкий отторгнут от мостовых укреплений, неспособный к проезду. Я перешел через него, и возле дома графини Бобринской середи улицы очутился мост с Галерного канала; на Большой Галерной раздутые трупы коров и лошадей. Я воротился опять к Храповицкому мосту и вдоль Пряжки и ее изрытой набережной дошел до другого моста, который накануне отправило вдоль по Офицерской. Бертов мост тоже исчез».

В 1907–1908 гг. для прокладки трамвайной линии мост значительно перестроили, но его архитектурное оформление позже восстановили.

И напоследок еще одна романтическая история. Все-таки место обязывает! В начале XX в. появилась трогательная песня в исполнении Леонида Утесова, рассказывавшая о достоинствах Поцелуева моста:

Музыку этой песни написал М. Табачников, слова — Л. Давидович и В. Драгунский. Справедливости ради нужно заметить, что не только Поцелуев мост не разводится, и у тех, кто встречался, к примеру, на Каменном мосту, тоже был шанс на долгую и счастливую семейную жизнь. Но не будем занудами!

* * *

Гесте так и не уехал из России. Он снова работал в Царском Селе, при Александре I служил администратором (руководителем экспертно-проектного бюро), входил в Строительный комитет, созданный при Министерстве внутренних дел. Составленные Гесте планы в качестве «образцовых» проектов кварталов в 1811 г. разослали во все губернии России для использования в качестве обязательного руководства. В 1819 г. он составил генеральный план строительства города Уфы, в 1812-м — Саратова, в 1813 г. — Черкасс. В 1823 г. разработал (совместно с А.А. Бетанкуром) генеральный план будущего развития Нижнего Новгорода. В середине 1820-х гг. в бюро Гесте разработан перспективный генеральный план города Красноярска, затем — Омска и Томска. Кроме того, под руководством Гесте составлены генеральные планы застройки Киева, Вильно, Смоленска, Вятки, Пензы.

За свои заслуги Гесте награжден орденом Св. Владимира IV степени, домом в Царском Селе и солидной пенсией. Архитектор скончался 4 июня 1832 г. и похоронен на Казанском кладбище Царского Села.

* * *

1-й Инженерный мост через Фонтанку также заменил деревянный Летний мост, стоявший на том месте, где Мойка вытекает из Фонтанки. Новый чугунный мост построен по проекту П.П. Безена и Э.К. Клапейрона. Металлические конструкции этого моста также изготовили на заводе Берда. После постройки новый мост получил название «Новый Чугунный». Название «Инженерный» связано с тем, что в 1823 г. в Михайловском замке разместилось Главное инженерное училище.

Мост решили украсить декоративными элементами, напоминавшими о Древнем Риме. На эту мысль, скорее всего, архитектора навела близость к Михайловскому замку, ведь императору Павлу были по душе не только средневековые рыцари, но и суровые, и дисциплинированные римские воины с их идеалами любви к Отечеству и гражданского долга. В то время еще думали о том, как мост будет смотреться с воды, особенно это было важно в центре города. И поэтому арки моста украсили чугунные накладки в виде античных шлемов. Мост освещали фонари в виде пучков скрепленных копий. Решетка выполнена по проекту архитектора Иосифа Ивановича Шарлеманя. Столбы решетки представляли собой «ликторские пучки», или фасции, это были изображения пучков вязовых или березовых прутьев, перетянутых красным шнуром или ремнями. Древнеримские цари, а позже, в эпоху Республики, — высшие магистраты (ликторы) заимствовали их у этрусков и носили как символ права добиваться исполнения своих решений силой.