Дар оборотня - Ярослава Лазарева

Крохотные слезинки побежали по ее гладким розовым щекам, в глазах застыла скорбь.

– Ты говоришь о Гарце? – спросила я.

– Не знаю, кто это, я тоскую по моему любимому Альберту, – ответила Эльза. – Зачем ты бродишь в этом лилейном лесу забвения? – спросила она после паузы. – Он несет удушье, но даже здесь я не могу найти успокоения, даже эти наркотические пары не одурманивают, не усыпляют меня. И я все время ищу, ищу моего любимого. И нет мне покоя. А ты уходи, уходи! Тебе здесь не место!..

Я глянула на Эльзу. Ее нежное лицо приняло отсутствующее выражение, словно она уснула с отрытыми глазами. Она сидела на согнутой тычинке и плавно покачивалась, держась за стебелек. Красная пыльца пачкала ее белое платье и казалась пятнами крови. Мне стало неприятно, и я отвернулась.

– «Ach, du lieber Augustin,

Augustin, Augustin,

Ach, du lieber Augustin,

Alles ist hin!»[7], —

вдруг тоненьким жалобным голоском запела Эльза, и я вздрогнула.

В ее голосе было столько боли и какой-то неизбывной тоски, что у меня мурашки побежали по коже, и тут же навернулись слезы. Что ждало нас с Грегом? Самые мрачные предчувствия заполнили душу. Я смотрела на Эльзу. Казалось, она сидит здесь целую вечность и все поет и поет эту грустную песенку…»

Из записок Лады. Встреча с Гарцем в другом измерении

«Я оказалась в полутемной маленькой комнатенке с низким потолком. За деревянным столом какого-то древнего образца сгорбился молодой парень. Это был Гарц. Я видела его со спины. На столе находилась глиняная плошка, в которой оплывала толстая желтая свеча. Гарц был одет в поношенную холщовую рубаху и мешковатые брюки. Его рыжеватые волосы были коротко острижены и торчали в разные стороны непослушными вихрами. Он быстро писал, при этом что-то бормотал себе под нос.

«Что это? – удивилась я, наблюдая за ним. – Я словно очутилась в какой-нибудь картине о древней жизни. Господи! Да мы не иначе в XVI веке! Это что, еще до превращения?»

Я просто не знала, что и думать. Я видела, несомненно, Гарца, он выглядел как обычный паренек, простоватый на вид и точно не из высшего сословия. К тому же обстановка комнаты была в соответствии с тем временем и его статусом сына плотника. Именно так было написано в предисловии к его сборнику. Все говорило мне, что я в далеком прошлом: и дощатый пол, застеленный выцветшим домотканым половиком, и топчан в углу, покрытый лоскутным одеялом, и маленькое квадратное окошко, и одежда Гарца, и даже запах. Это была непривычная мне смесь из запахов дерева, хлопковых вещей, горящего фитиля свечи и чего-то еще, мало мне знакомого. Но воздух в комнате казался затхлым.

Я подошла и заглянула Гарцу через плечо. Я, конечно, знала немецкий, но не надеялась, что хоть что-нибудь пойму, ведь это был язык XVI века. И, однако, смысл того, о чем писал Гарц, каким-то непостижимым образом был мне ясен. Но ведь я находилась в другом измерении, так что уже ничему не удивлялась. Как я поняла, Гарц пытался написать свою биографию, вернее, это, по всей видимости, был автобиографический роман, что меня удивило. Рубиан Гарц был известен как поэт, к тому же узкой тематики. Никаких сведений о его прозе до нашего времени не дошло. Иначе Грег обязательно бы отыскал его произведения.

Я увидела сверху страницы крупными неровными буквами «Альберт Хольц». Но эти имя и фамилия были зачеркнуты, и ниже стояло «Рубиан Гарц». Слева мелкими буквами «Посвящается моей единственно и вечно любимой Эльзе». Дальше шло название: «Как я стал вампиром». Но и оно было зачеркнуто и заменено на другое: «История моей любви».

«Разумно, хорошо, что исправил, – подумала я. – Неосторожно вот так выносить в заглавии слово «вампир». Хотя и писать об этом вообще не стоило. Но ведь он пишет!»

Гарц как раз закончил первую страницу, отложил ее в сторону и взял чистый лист. Я осторожно склонилась над исписанной страницей, но он по-прежнему меня не видел и не чувствовал. Тогда я начала читать.

«Родился я в местечке неподалеку от Гослара, в семье плотника. Но не буду здесь писать о моем детстве, оно было довольно обычным. Перейду сразу к юношеским годам…»

Дошедшие до нас стихи Рубиана Гарца

Ты чувствуешь мою любовь?

Ее не описать словами!

Она пылает словно пламя,

Всегда алея между нами,

Сквозь время обжигая вновь…

Ты чувствуешь мою любовь.

И тянешь в свет свои ладони.

Но так боишься этой боли.

Что убегаешь поневоле

К влюбленности другой… любой…

Но чувствуя мою любовь,

Что и в разлуке опьяняет,

Ты душу жаром опаляя

Вновь возвращаешься меняя

Покой свой на любовь и боль…

* * *

Я укололся. Шип прекрасной розы

Вонзился в палец. И мгновенно боль

проникла в сердце острою занозой,

контраст был резок: ласка губ… укол.

Разжал я пальцы. И к тебе склонился.

Упала роза между наших ног.

Ты не заметила… наш поцелуй все длился

Исчезла боль, мне поцелуй помог.

И нежность хлынув, сущность напоила.

Смертельный холод начал уходить.

И понял я: в тебе сокрыта сила,

Способная вампира изменить.

Мы всё стояли, крепко сжав объятья.

И от любви слабел я, обмирал

И, испугавшись, розу с пола поднял,

Шипы нащупав, крепко пальцы сжал…

* * *

Моя любовь покоится на дне

веков, что разделяют нас с тобою.

Они как шар хрустальный в темноте,

парящий в вечности…

Но движимый тоскою

я разобью его! И в ясном дне

явлюсь тебе воссозданной мечтою…

* * *

Краснеет кожа, крови ток

звучит как мягкие удары

мне прямо в сердце… Взгляд глубок.

Такой счастливой странной пары

не видел Свет! Не знала Тьма!

Вампир и девушка земная…

Любовь связала нас, сплела,

Спаяла, болью опаляя.

* * *

Один твой Ангел – добрый, белый,

На страже за плечом.

Всегда он защитит умело

Невидимым мечом.

Другой твой Ангел – злой и черный,

Все время начеку,

Он соблазняет увлеченно,

Не веря ничему.

А я – твой Ангел многоцветный,

Меж двух огней стою.

Дружу я с Белым незаметно,

А Черного – терплю.

Я между ними постоянно