Второй шанс адмирала - Валерий Большаков

«Шмайссер» тоже делали по принципу «чем дешевле, тем лучше», поэтому особыми изысками немецкий автомат не отличался. Достаточно было сказать, что на нем даже не стояло предохранителя, а стрелять можно было только очередями.

Пистолет-пулемет Судаева нравился Октябрьскому куда больше ППШ, но это оружие появится лишь года через полтора-два.

А пока и МП-40 сгодится.

– Двигаем дальше, – сказал комфлота. – И по-прежнему бдим. Совсем не обязательно, что нам удалось истребить всю группу, засевшую в катакомбах. И надо искать выход!

– Надо, – кивнул Софронов. – А в рюкзаке что?

– Продукты! Шоколад, ветчина в консервах, галеты.

– Отлично!

Софронов замер и прислушался.

– Да нет… Показалось.

– Катакомбника высматриваешь? – ухмыльнулся Жуков.

– Кого-кого? – не понял Октябрьский.

– О, его все одесские пацаны боятся, кто по катакомбам лазает. Катакомбник – это что-то вроде домового или лешего. Ростом с метр, весь шерстью покрыт, и глаза красные. Говорят, любит пугать заблудившихся громким сопением, но иногда и вывести может наверх.

– Тогда ищем катакомбника, – улыбнулся Филипп, – нам проводник не помешает. Кстати, могу подкинуть еще одну легенду… Рассказывают, что лет пять назад один наш капитан, возвращавшийся из Испании, спас португальский парусник с каким-то очень и очень ценным грузом. И ему за это, дескать, подарили модель бригантины, выполненную из чистого золота. Капитан вернулся в Одессу, не зная, что же ему делать с драгоценным подарком. А тут и война началась. В общем, капитан спрятал золотую бригантину где-то в катакомбах и отправил родным письмо, в котором рассказал, где именно находится захоронка. Его убили в июне, а бригантинка так где-то тут и припрятана.

– Здорово, – оценил Семен. – Но три тыщи километров… У-у-у…

– Так именно…

Софронов неожиданно остановился и посветил наверх. На потолке нагаром от свечи были выведены две руны, взятые эмблемой СС.

– Наши бы такое никогда не накалякали, – сказал он негромко, – даже пацаны.

Октябрьский резко повел фонарем вправо и влево. Слева находился глубокий проем, высотою по пояс. Присев, Филипп заглянул в выемку.

– Там ход.

На карачках краснофлотцы с командирами выбрались к входу. Ничего угрожающего не показывалось в прыгающем свете фонарей. За квадратным входом величиной с оконный проем находилась довольно обширная пещера.

Это была именно пещера, естественный грот, созданный природой. Ближе к входу высота потолка понижалась, здесь-то фашисты и устроили «лежку» – раскиданные спальные мешки были тому уликами. Неподалеку были сложены патроны и гранаты, рация и запасной аккумулятор к ней, пара фляжек и прочий походный инвентарь.

Напротив в глубокой, но неширокой выемке неподвижным зеркалом застыла вода. Дальше потолок повышался, а там, куда лучи фонарей едва доставали, громоздилась куча камней.

– Наверное, там был вход в пещеру, – сказал Софронов, – но он давным-давно обвалился. Глядите!

Неподалеку от завала лежали кости животных. Кости были крупные, да и черепа внушали уважение. Одни клыки чего стоят.

– Видал я такие, – протянул Жуков. – Это пещерные медведи! Этим костям десятки тысяч лет. А вон, смотрите – оленьи рога!

– Вот эти? – впечатлился Семен. – Ну, не хрена себе олень…

Массивные рога имели метров пять в размахе, если не больше.

– Это гигантский олень, он вымер, когда наши предки сами по пещерам ютились. А вон, глядите – саблезубый тигр!

От мощной зверюги уцелели лишь грудина и череп, вся задняя половина была погребена под камнями.

Клыки саблезуба вызывали трепет – сантиметров тридцать в длину!

– Или тут одни медведи жили, или наши пращуры медвежатинку лопали, а потом к ним эта кошка заявилась, да не вовремя…

– Тут такие скелетики встречаются, – сказал Жуков, приседая на корточки. – Медведей, львов, верблюдов… Всякой живности. Сюда бы ученых запустить, в эти катакомбы, так ведь потеряются…

А Филипп, хоть ему все это было очень интересно и познавательно, никак не мог отделаться от неприятного, томительного ощущения, будто он что-то важное упустил, важное и бросающееся в глаза. Да вот же оно!

– Провод! – выдохнул комфлота.

– Что? – не понял Софронов.

– Провод, говорю! Видите? Это не рация вовсе, а полевой телефон!

Не выдерживая возбуждения, Филипп бросился обратно, высматривая тонкий черный провод. В галерее он был кое-где присыпан песком или пылью, но раз за разом показывался, выглядывал наружу.

Сначала эта «нить Ариадны» увела вниз, спускаясь ярусом ниже, но снова вернулась и дотянулась до узкого хода.

Режущим зрение лезвием сверкнул свет. Свет?

Дело же шло к вечеру!

Вскоре тусклые фонари уперлись лучами в крепкий щит, сколоченный из досок. Судя по корешкам, с обратной стороны он был прикрыт дерном – для маскировки. Поднатужившись, краснофлотцы отвалили «люк» в сторону и зажмурились.

Стоял ясный день, голубело небо, не слишком далеко виднелись дома под раскидистыми деревьями – одесские окраины.

– Знаете, сколько мы времени провели под землей? – похмыкал Жуков. – Ровно восемнадцать часов!

– Ну, не хрена ж себе!

А Октябрьский опустился на плоский теплый камень, грелся, жмурился и дышал восхитительно свежим воздухом, напоенным тысячью запахов – моря, соли, зелени, земли.

А сколько сразу звуков! Птичий щебет, шелест травы, далекий свисток паровоза… Проявившийся гул самолетных двигателей живо вернул комфлота к реальности.

Энергично поднявшись, он сказал:

– Возвращаемся в город, Георгий Павлович. А то загулялись мы.

Софронов хотел было отдать честь, но вовремя вспомнил, что фуражка утеряна, и опустил руку.

– Слушаюсь, товарищ командующий.

Из воспоминаний особиста Л. Иванова:

«В Одессу я прибыл 14 июля. Город выглядел абсолютно мирным: работали магазины, кафе, кинотеатры, на улицах продавали мороженое и воду. И только первая бомбежка города, случившаяся вскоре после нашего прибытия, резко изменила город. Вскоре немецким летчикам удалось разбомбить в городе несколько важных зданий и объектов. Были повреждены здание обкома партии, некоторые портовые сооружения, выведен из строя водопровод.

Штаб Приморской армии располагался в подземном хранилище пивоваренного завода. Из этого хранилища вел 800-метровый подземный переход в соседнее здание морского училища, где располагались вспомогательные службы армии.

Несмотря на усилия врага, предполагавшего завоевать господство в воздухе, ему это не удалось. Противовоздушную оборону города в воздухе с начала его обороны, а также наступательные действия вел единственный авиационный полк Одесского оборонительного района – 69-й истребительный. Летчикам приходилось взлетать в непосредственной близости от линии фронта, под постоянным обстрелом артиллерии противника. За два месяца на аэродромах базирования полка разорвалось более тысячи снарядов.