Тим Талер, или Проданный смех - Джеймс Якоб Хинрих Крюс
Шрифт:
Интервал:
Теперь все направились в зал, где стояли празднично накрытые столы, составленные в форме буквы «П». Место во главе стола было украшено ветками лавра. Здесь должен был сидеть Тим.
Но прежде чем все заняли свои места, появился фотограф, щупленький, подвижный человечек с чересчур длинными черными волосами; волосы все время падали ему на глаза, и он всякий раз откидывал их со лба величественным движением головы. Фотограф попросил всех присутствующих встать в полукруг так, чтобы Тим оказался в центре. Кроме директоров, здесь оказалось еще много каких-то других людей, но им Тим не должен был пожимать руку.
Щупленький фотограф прикрутил свой аппарат к штативу, поглядел в видоискатель и стал дирижировать собравшимися, изо всех сил размахивая руками и выкрикивая:
— Ridere, sorridere! Sorridere, prego!
Тим, стоявший впереди Грандицци, обернулся через плечо и спросил директора:
— Что он говорит?
— Он говорит, чтобы ты… простите, чтобы вы… Вернее, он говорит, чтобы мы улыбнулись. Улыбнитесь!
— Спасибо! — ответил Тим.
Он резко побледнел. Теперь фотограф обратился прямо к нему и повторил:
— Sorridere, signore! Улибайтэсь, пожалюста!
И все уставились на мальчика. А он стоял, крепко сжав губы. Фотограф с отчаянием повторял:
— Улибайтэсь! О, пожалюста, пожалюста!
Барон, стоявший позади Грандицци, ни единым словом не пришел Тиму на помощь.
И Тим сказал:
— Мое наследство — тяжелая ноша, господин фотограф. И я еще не знаю, что мне делать — смеяться или плакать. Разрешите мне пока подождать и со смехом, и со слезами.
По полукругу пробежал шепот. Одни переводили слова Тима на итальянский, другие выражали удивление и восхищение. Только Треч весело улыбался.
Наконец снимок был сделан — правда, без улыбающегося наследника.
После этого все сели за стол. По одну сторону от Тима сидел Грандицци, по другую — барон. Носовой платок директора Грандицци испускал аромат гвоздики. Казалось, что пахнет сладким перцем.
Прежде чем приступить к еде, директора произнесли множество торжественных речей — кто по-итальянски, кто на плохом немецком. И всякий раз, когда слушатели смеялись, кивали или аплодировали, они поглядывали на мальчика, сидевшего во главе стола.
Один раз барон шепнул Тиму:
— Вы устроили себе нелегкую жизнь, господин Талер, слишком поспешно заключив пари.
Тим шепотом ответил:
— Я знал, что меня ожидает, барон.
На самом же деле еще никогда в жизни на душе у него не было так скверно, как сейчас, когда все рассматривали его, словно какую-нибудь диковинную зверюшку. Но твердое решение не уступать барону ни в чем укрепляло его силы и не давало падать духом.
Только на одно короткое мгновение Тим задумался — он вспомнил о рулевом Джонни. И тут вдруг он снова превратился в маленького мальчика и испугался, что сейчас разревется. Но, к счастью, как раз в эту минуту барон поднялся, чтобы произнести речь, и Тим снова взял себя в руки.
Прежде всего барон воздал должное способностям и деловым качествам своего умершего брата, затем перешел к тем высоким задачам, которые стоят перед всяким, кто управляет огромным богатством, и, наконец, в коротких, энергичных выражениях пожелал юному наследнику сил и мудрости, чтобы разумно и с благой целью использовать столь грандиозное наследство. Потом он сказал несколько слов по-итальянски. Очевидно, это была шутка, и он сам рассмеялся ей, словно маленький мальчик.
Дамы и господа за столом были так очарованы его смехом, что тоже рассмеялись и принялись усиленно аплодировать.
На этот раз смех барона не задел Тима. Он всегда теперь носил на руке часы, которые подарил ему господин Рикерт в Гамбурге, и в эту минуту как раз смотрел на них. Часы показывали восемнадцать тридцать — половину седьмого. В восемь он должен встретиться с Джонни. А судя по тарелкам, бокалам и приборам, банкет затянется еще надолго. Очевидно, Тиму придется подняться из-за стола раньше всех. Но как это сделать? Ведь он здесь главное действующее лицо…
Банкет и в самом деле длился очень долго. Когда после супа, последовавшего за закусками, подали на стол главное блюдо — почки в белом вине, — было уже двадцать минут восьмого.
Мысли Тима были заняты только одним — предстоящей встречей с Джонни, и он даже сам не заметил, какие трудности ему пришлось преодолеть, чтобы выглядеть за столом хорошо воспитанным молодым человеком. Он ел так, как ели посетители ресторана на пароходе «Дельфин», и барон не успевал удивляться столь же прекрасным, сколь естественным манерам мальчика. Увидев, с какой грацией Тим накалывает на вилку кусочек почки, он пробормотал:
— Нет, я явно недооценивал этого паренька!
Когда стрелки на часах показали без двадцати восемь, Тим нагнулся к уху барона и шепнул:
— Мне нужно выйти.
Барон поспешно ответил:
— Туалет направо по коридору.
— Спасибо, — сказал Тим.
Он поднялся и прошел мимо всех парадных столов к двери, сопровождаемый многочисленными взглядами. Он очень старался идти так, как ходит любой самый обыкновенный мальчик четырнадцати лет.
В коридоре ему вдруг пришло в голову приоткрыть дверь в зал и громко крикнуть им какое-нибудь словечко — вот бы они подскочили! Но здесь стоял слуга в золотой ливрее, и Тим со спокойным достоинством проследовал в туалет.
В ту минуту, когда он снова вышел в коридор, слуга в золотой ливрее как раз отвернулся, и Тим на цыпочках — ведь шаги по мрамору отдаются эхом — прошмыгнул через площадку на лестницу и поспешно сбежал вниз.
Перед порталом палаццо стоял швейцар в ливрее с золотыми галунами. Но он, как видно, не знал мальчика в лицо и посмотрел на него с хмурым безразличием. Тим настолько осмелел, что даже спросил его, где находится памятник Христофора Колумба. Но швейцар его не понял. Он неуверенно показал рукой в сторону трамвайной остановки. И Тим быстрым шагом пошел в указанном направлении.
Лист девятнадцатый
ДЖОННИ
Дожидаясь трамвая — прошла, казалось, целая вечность, — Тим то и дело оглядывался через плечо на портал палаццо, но, кроме швейцара, неподвижно стоящего у дверей, там по-прежнему никого не было. Как видно, долгое отсутствие Тима ни у кого еще не вызвало беспокойства. Тим с нетерпением изучал схему трамвайных маршрутов, посреди которой было помещено длинное прямоугольное зеркало. И вдруг он — не в первый раз за эти сутки! — узнал благодаря отражению нечто новое о нравах барона. Он увидел в зеркало, что за выступом палаццо стоит
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!