Рысь. Секутор - Андрей Посняков

Довольный – ребята сделали все хорошо и даром, – римлянин важно прохаживался по двору. Не очень-то большой был у него дом, скорее хижина, даже без атриума. Впрочем, разной утвари в доме хватало – и резное ложе, и разнообразные светильники, оружие, статуэтки. Правда, все это находилось в ужасном беспорядке, что и понятно: все дни напролет римлянин проводил в привычном для себя месте – в школе. Ведь именно ради гладиаторской жизни он когда-то добровольно отрекся от всех прав римского гражданина. Таких было немало – популярности гладиаторов завидовали все.

Видя хорошее настроение Плавта, Рысь, не прекращая работы, осторожно поинтересовался возможностью где-нибудь подработать, лучше всего – у всадника Памфилия Руфа:

– Он, говорят, богат и щедр.

– Что богат – это точно, – засмеялся римлянин. – Вот только насчет его щедрости я бы не сказал. Но выделываться он любит – так что, ежели хорошо покажете себя на ближайших играх, может, и наймет вас, чтобы похвастать перед именитыми гостями.

Рысь вздохнул: вот бы и в самом деле… Никак не выходила из его головы та светловолосая девушка, Флавия Сильвестра, воспитанница Памфилия. Красивая… И, кажется, добрая… А Плавт говорит: скоро любая будет мечтать провести ночь с таким, как Рысь. Юноша внезапно покраснел… Неужто правда? Интересно – и Флавия тоже? И ей будет все равно с кем – с Рысью, или с Тираком… или даже с Черным Юббой? Лишь бы был знаменит?

Друзья оказались у Памфилия гораздо раньше, чем предполагали, – буквально через неделю, что вызвало открытую ненависть у Тевтонского Пса и Фракийца. Те пока не считали настырную молодежь за конкурентов, а вот поди ж ты… Тевтон даже со злобы угостил хорошей затрещиной попавшегося под руку Автебиуса, да так, что тот отлетел далеко к забору и заскулил там, как обиженная собака. Обиделся он, естественно, не на Марцелла, а на Рысь с иллирийцем – ведь из-за них все! Полежав немного у забора, коварный галл поднялся на ноги и, бросив злобный взгляд на гордо удаляющихся за ворота Тирака и Рысь, угодливо улыбнулся проходившему мимо ланисте.

– Хорошие бойцы эти молодые ребята, – с наигранным восхищением, словно бы сам себе, сказал Автебиус, краем глаза заметив, что ланиста замедлил шаг и прислушался.

– Да, да, – галл быстро поднял глаза. – Из них выйдут отличные гладиаторы, публика уже сейчас любит их… И здорово будет заставить их биться друг с другом!

– А неплохая мысль, – уходя, буркнул ланиста. – В самом деле…

Тирак с Рысью не слышали этого. В сопровождении Плавта они уже направились к шикарному особняку всадника Памфилия Руфа.

– И чего это он вас позвал? – недоумевал по пути Плавт. – Неужели устал от более знаменитых? Вас ведь пока мало кто знает, хотя…

– Может, вспомнил, как я управился с полосатым зверем? – вслух предположил Рысь. – Это многие помнят.

– Ну да, – согласился римлянин. – И последний ваш выход был вовсе не плох. Наверное, толстяк устал от всем надоевших рож, захотелось чего-нибудь новенького.

– Да, так оно, скорее всего, и есть. – Рысь задумчиво улыбнулся, догадываясь, что есть еще одна причина – светловолосая, с глазами цвета бушующих волн. Неужели все ж таки попросила? Иначе б с чего…

Вечерело. Небо над Ротомагусом стало разноцветным, словно дорогая восточная ткань, – синие, красновато-пурпурные, темно-лазоревые и сиреневато-фиолетовые тучи снизу подсвечивало золотом клонящееся к закату солнце. Было тепло, как может быть тепло в октябре, да и листья на деревьях еще далеко не все пожелтели, многие оставались зелеными, блестящими от недавно прошедшего дождика.

Обутые в грубые башмаки из лошадиной кожи парни браво шлепали по лужам. Прохожие недовольно оборачивались, и кое-кто, узнав гладиаторов, уже радостно улыбался!

– Смотрите, смотрите! – шептались идущие позади мальчишки. – Те самые!

Слушать такое обоим приятелям было очень приятно, Тирак даже покраснел от удовольствия. Идущий впереди Плавт оглянулся и, ничего не говоря, усмехнулся – то ли еще будет, парни!

Вот наконец и пришли – знакомый глухой забор, ворота, покрытые ярко начищенными медными пластинками. Тут же открылась калитка – гостей явно ждали. Привратник – низенького роста, коренастый, но жилистый и, видимо, сильный, с приятным, обрамленным белокурыми волосами лицом – кланяясь, показал на посыпанную песком дорожку, ведущую к дому.

Проводив вошедших по узкому коридору-остиуму до атриума, управитель дома – высокий седой старик в нескольких дорогих туниках, надетых одна поверх другой, – вальяжно прошествовал в глубину дома доложить хозяину. Предоставленные сами себе гости, ничуть не смущаясь, немедленно уселись на стоявшие вдоль стен ложа с позолоченными ножками в виде звериных лап и от нечего делать принялись рассматривать обстановку. Богатую, надо сказать, обстановку – одна мозаика на полу, сложенная из разноцветных камешков, стоила немаленьких денег! А на полках, на специальных мраморных подставках, на обитых медными полосами сундуках чего только не было – бронзовые канделябры, покрытые изумительной чеканкой светильники на тонких золотых цепочках, раскрашенные и беломраморные статуи и статуэтки, и даже книги – и в деревянных цилиндрах, свернутые в виде свитков, и самые дорогие – в переплетах. Эти были разложены на самых видных местах. Хозяин дома, как и вся галльская знать, подражал римлянам, а у тех считалось хорошим тоном хвастать перед гостями своим богатством и вкусом.

– Сколько книг! – восхищенно щелкнул языком Рысь. – Этот Пафмилий Руф, видимо, очень образованный человек.

Плавт приглушенно расхохотался.

– Вряд ли он умеет читать, – шепотом пояснил он. – Впрочем, для такого богача это и не нужно – достаточно иметь грамотных да ученых рабов, а у Памфилия они имеются, будьте уверены. Привезены по особому заказу из самой Греции!

Тут уж усмехнулся Рысь. Он никак не мог понять прихотей и образа мыслей некоторых не столь умных, но жутко богатых римлян, по мнению которых ум и возможности человека должны были демонстрировать рабы. Если имеется у такого человека дорогущий раб-рифмоплет, то и его владелец считается настоящим поэтом и декламатором и, главное, сам в это верит! Ну не дурость ли?

Где-то в глубине дома вдруг послышался смех, потом – такой звук, словно кого-то сильно треснули по затылку ладонью, затем звон свалившейся с полки посуды, снова удар, приглушенный вопль… А вот в атриуме появился управитель и, важно кивнув, велел гладиаторам дожидаться хозяина.

– Ну, тогда я пошел. – Римлянин поднялся с ложа. – Вас я доставил, а в гости меня не звали.

Выпроводив гостя, старик повернулся к парням:

– Когда хозяин войдет, встаньте и поклонитесь. Потом не громко, но и не тихо приветствуйте: «Аве, Децим Памфилий Руф!» Поняли?

– Да уж, не деревенщины.

– Смотрите… Ваш ланиста – приятель хозяина, стоит тому шепнуть, и…

– Ой, вот только не надо нас стращать, дед, – нагло отмахнулся Тирак. – Мы ведь и так не знаем, останемся ли в живых хотя бы до лета. Счастье гладиатора переменчиво, знаешь ли…