Ночные тайны королев - Жюльетта Бенцони

– Я надеялась, я так надеялась на вас… – прошептала еле слышно королева, и Людовик печально вздохнул, зная, что она имеет в виду. Любовники полагали, что внезапный испуг убьет короля или же по крайней мере навсегда лишит его рассудка. Но старик в белом, хотя он и сделал все в точности так, как ему приказали, не погубил Карла. А ведь если бы замысел удался, то Людовик стал бы мужем королевы… терпеливым и любящим, готовым выполнять все прихоти и снисходительно улыбаться, глядя, как пустеет государственная казна.

– И что же теперь будет? – деловито спросила Изабелла, подойдя к столу, чтобы взять жареную куропатку.

– Неужели вы совсем не волнуетесь? – удивился Людовик. – Когда у меня тревожно на душе, я и смотреть не могу на еду.

– Это очень плохо, – ответила королева и с хрустом отломила птичье крылышко. – Еда подкрепляет нас и помогает справляться с посланными свыше испытаниями. Кроме того, после трапезы я хорошею.

– Ах вы, маленькая чревоугодница! – засмеялся герцог и попытался привлечь женщину к себе, но та увернулась и нахмурилась.

– Чревоугодие – это грех, – назидательно произнесла она. – А меня еда врачует. Если бы господь создал вас женщиной, вы знали бы, как много сил отнимает беременность, а наш добрый Карл исправно начиняет мое чрево…

Не успел озадаченный Людовик собраться с мыслями, как королева спросила:

– Вы ни при каких условиях не станете регентом, так ведь?

– Увы, – развел руками герцог. – Я для этого слишком молод.

– Значит, – молодая женщина вытерла жирные руки о колыхавшийся от сквозняка стенной гобелен, – опять «Французская лилия»? Опять эти четверо? Из всех них один только Филипп Бургундский расположен ко мне, остальные же просто не переносят свою королеву. Ох уж эти ваши дядюшки, друг мой! – И красавица возмущенно топнула ногой. – Герцог Анжуйский корыстен, как все ростовщики Парижа вместе взятые. Герцог Беррийский любвеобилен настолько, что ему не хватит никаких денег, дабы удовлетворить прихоти своих наложниц… Кстати, Орлеан, я слыхала, что ему пришлась по душе Жанна Булонская. Это правда?

Собеседник королевы заметно смутился. Ему было неловко обсуждать последнее увлечение своего престарелого родственника. Да, конечно, Изабелла сама заговорила об этом, но есть все-таки некоторые приличия… Поэтому Людовик только молча улыбнулся и пожал плечами.

– Сколько ему лет? – спросила королева. – Наверное, шестой десяток разменял?

– Ему пятьдесят четыре, – сообщил герцог Орлеанский и, внезапно решившись, добавил: – А девочке, нашей общей с ним кузине, еще и двенадцати нет.

– Прелюбодей! – воскликнула Изабелла. – Но разве король дал уже свое согласие на брак?

– Помолвки пока не было, – пояснил Людовик. – Надо столковаться о приданом невесты.

– Этому похотливому старику еще и приданое понадобилось! – откликнулась Изабелла и поинтересовалась, не скрывая искреннего любопытства: – Хорошенькая она, эта Жанна? Я что-то совсем ее не помню…

Людовик в нескольких словах описал внешность юной невесты герцога Беррийского, и королева перешла к следующему члену регентского совета.

– А ваш тезка, Людовик Бурбон, так и вовсе из ума выжил, – язвительно заметила она. – Ему сейчас только государством править. В доме у него шаром покати, мыши – и те сбежали, чтобы с голоду не передохнуть, а он все молчит да улыбается. То ли стихи слагает, то ли недоброе замыслил… Я вот все думаю, почему это он у короля новых земель себе не просит или хотя бы денег в долг… без отдачи? М-да, с такой родней и здоровый человек заболеет, а уж коли на голову слаб, как мой Карл, тут уж точно жди беды…

Изабелла прошлась по комнате, не замечая, с каким нетерпением поглядывает ее любовник на огромную, на витых высоких ножках, кровать под алым (и очень пыльным) балдахином.

– Неужели Карл меня к себе не призывал? – вдруг спросила она.

– Призывал, и не раз, – подтвердил герцог, и в глазах у него мелькнула тревога.

– Мое появление наверняка бы успокоило мужа, он прижался бы ко мне и сладко уснул на моей груди, – пробормотала королева, на несколько мгновений превратившись в прежнюю Изабеллу, ту девочку, которая с первого же взгляда влюбилась в своего будущего царственного супруга и даже какое-то время хранила ему верность.

Но вот женщина вскинула голову и вернулась к действительности.

– Вы встревожены, Орлеан? Но отчего? Или вы решили, что я отправлюсь утешать страдальца?

– Да, – признался герцог. – Тем более что королевский лекарь тоже настаивает на вашем приезде. Но я… – тут пылкий молодой человек вскочил с места, подбежал к Изабелле и обнял ее колени, – я заклинаю вас не ехать в Крей! Государь может ранить вас или даже убить!

Королева ласково положила руки на плечи юноши.

– Что вы, друг мой, – прошептала она, – теперь мое место здесь, подле вас, а не там, где безумствует Карл. Ведь, я полагаю, вы не оставите своих попыток сделать меня вдовой?

Спустя несколько месяцев, в декабре 1392 года, королю, как и предсказывал многоопытный Эрсилли, стало гораздо лучше. Он приехал в Париж и занялся государственными делами. Изабелла, немало раздосадованная тем, что муж выздоровел, тем не менее проводила с ним долгие часы. Король истосковался по любимой. Изумляя придворных, он за обедом собственноручно кормил ее, давая самые лакомые кусочки, а потом с сияющими от восторга и желания глазами бережно прикасался губами к той вилке, с которой только что ела Изабелла. Королева же терпеть не могла эти прилюдные изъявления чувств – и не только потому, что давно уже не любила супруга, но и из-за боязни уколоться зубцами вилки. Этот предмет сервировки появился во Франции совсем недавно (несколько золотых изящных вещиц привезли в дар королю посланцы из Византии), и многие, в числе коих была и Изабелла, считали вилку вредной и праздной безделицей. Однако Карл заупрямился и, решившись пренебречь возражениями жены, приказал, чтобы блестящие трезубцы были введены при дворе в обиход и непременно клались на стол рядом с тарелками.

И вот однажды, когда ставшая уже привычной сцена повторилась, Изабелла, покорно прожевав поднесенный ей любящим супругом кусочек жареной оленины, сказала:

– Вы станете смеяться, Карл, но, по-моему, эти вилки служат напоминанием о том, как далеко ушли мы от природы. Я же истосковалась по чему-нибудь дикому, первозданному. Скоро один из ваших приближенных, шевалье Вермандуа, женится на девице из моей свиты, и празднество пройдет во дворце Сен-Поль. Пожалуйста, доставьте мне удовольствие и велите устроить костюмированный бал.

Король удивленно взглянул на жену.

– Давненько, друг мой, – сказал он, – не просили вы меня развлечь вас.

– Вам надо почаще веселиться, государь. Болезнь непременно отступит, если вы забудете о ней. – Женщина накрыла своей рукой руку мужа и продолжала ласково, но настойчиво: – Представьте только, вы нарядитесь, к примеру, дикарем, а я, глядя на вас, в который уже раз скажу себе, что вы – самый сильный и самый храбрый из всех мужчин и что нет для меня большего счастья, чем покоряться вашей воле.