Любовь как откровение - Лариса Теплякова

В июле начался спад. Люди стремились проводить досуг просто, в естественной среде, на воздухе. Стояли чудесные летние деньки, и они были хороши сами по себе, без дополнительных развлечений.

Об отдыхе первой заговорила Зинаида.

– Пора бы нам в отпуск, как думаешь? – спросила она.

– Можно, – согласилась Лиля. – Я и в самом деле устала. Надо бы махнуть куда-нибудь подальше, в красивые места, на море. Чтобы не мы развлекали, а нас! Баловали, обслуживали, ублажали. Комфорта хочу! Эх, Зина, жаль, что ты замужем! А то бы закатились вдвоём!

– Я думаю, нам надо и друг от друга отдохнуть.

– Иногда мне тоже кажется, что надо, а на самом деле я уже так привыкла к тебе, Зина, – мягко сказала Лиля. – Ты ведь для меня, как сестрица, которая даёт мне мудрые советы. Моя mindsister. Я прислушиваюсь.

Зина на это ничего не ответила.

– Что там у тебя на личном фронте творится? – спросила она Лилю.

– У меня наступило время перемен, – усмехнулась Лиля. – Следую твоим советам. Пытаюсь убедиться, что те мужчины, кому за сорок, лучше тех, кому за двадцать.

– Полезное занятие! – одобрила Зина. – Надеюсь, ты Суровцева имеешь в виду?

– Его. Пока других подходящих кандидатов в любовники у меня нет. Как-то все приличные мужики за сорок уже глубоко женаты. В отличие от тех, кому за двадцать, – острила Лиля. – А я не хочу разрушать семьи. Это не мой стиль.

– Да уж, тебя только допусти! Ты натворишь дел!

– Нет, Зиночка, можешь даже не беспокоиться. Мне таких проблем не надо. Так что выбор не широк. Дружу помаленьку с Суровцевым.

Суровцев сдержал слово. Он терпеливо дождался окончания совместной работы и вежливо напомнил о себе. Лиля принимала его приглашения, но свидания были нечастыми. Впрочем, это её устраивало. Она не стремилась привязать Вениамина Петровича к себе, не кокетничала, не употребляла всего арсенала изящных женских ухищрений. Она ничего особенного не предпринимала, словно наблюдая, к чему приведут эти редкие встречи без подпитки с её стороны. Лиля вела себя несимметрично: он старался выстроить отношения, а она не затрачивалась на это.

Суровцев держался учтиво, любезно, не делал пошлых попыток остаться у неё на чашку кофе, не звал и к себе. Они посещали театры, концерты и ужинали в ресторанах. Лиля не испытывала напряжения в его обществе. Она не волновалась, не набегают ли морщинки на лицо, не приосанивалась, усиленно втягивая мышцы живота. Она преподносила себя, как есть, без манерности.

Иногда ей казалось, что Суровцев вот-вот разочаруется, раскусит её незаинтересованность, но он будто бы и не замечал ничего. Как могучий ледокол, он двигался по заданному маршруту, и это вызывало уважение. Прощаясь, он не раз говорил:

– Надеюсь, мы продолжим этот разговор в ближайшее время.

– Обязательно продолжим! – корректно обещала Лиля.

– Вам не скучно со мной? – спрашивал иногда Суровцев.

– Что вы! – коротко утешала Лиля, не вдаваясь в подробности.

Она не скучала. Ей было никак.

Зачем же она тратила время на эти неяркие свидания? Ей казалось противоестественным жить совсем без мужчины, только и всего. А он был видный, солидный, импозантный кавалер.

Лиля с иронией предвосхищала, что когда-то культурная программа общения истощится, и уважаемый Вениамин Петрович прибегнет к традиционным мужским уловкам. Как он это обставит? Сколько вообще продлится его благочестивое поклонение? Как ей повести себя?

Пригласить к себе? Она пыталась представить Суровцева в своей квартирке, но воображение ей изменяло. Лиля его там не видела.

Остаться у него? Ночевать у мужчины, вне своей территории… Нет-нет, это не для неё! Суетливо паковать сумку, как в дальний поход. В поход за любовью. Нет, это глупо.

Однако ей, сексуальной гурманке, было странно существовать в течение нескольких недель без плотских удовольствий. Ноль секса. Почти аскеза. Эротический пост. И чем завершится воздержание – неведомо.

Суровцев поступил красиво. Он пригласил Лилю на курорт в Греции. Она согласилась без капризов и колебаний, чем очень обрадовала поклонника. Вениамин Петрович рассчитывал сделать сюрприз. Он сообщил, что из Москвы они полетят в город Салоники, а куда отправятся после приземления, Лиля не знала. Название отеля и местности Суровцев держал в тайне.

Лиля не любопытствовала. Она великодушно позволила втянуть себя в эту невинную игру.

В Греции Лиля не бывала. Память услужливо подсовывала величественные мифологические картинки, усвоенные со школьной скамьи, но за окнами трансфертного автобуса, который вёз их из аэропорта в отель, ничего потрясающего не вырисовывалось. Вдоль трассы тянулись пожелтевшие поля, мелколистные оливковые рощицы, мелькали шеренги виноградных кустов, встречались небольшие селения и хуторки. Лиля расслабленно рассматривала сельские пейзажи и подмечала детали. Фразы, написанные на редких придорожных рекламных щитах и вывесках, смешили её: ведь они были составлены из литер греческого алфавита, и всем своим видом напоминали математические формулы. Казалось, что это уравнения со многими неизвестными, и только найдя их верные значения, можно понять некий зашифрованный смысл. Она забавлялась, вспоминая, что буква У означает сумму слагаемых, Д – разницу величин, а с – кажется, плотность вещества. Эти закорючки всегда имели особое значение, а тут, в Греции, никакой важности им не придавали. Буквы и буквы. «Что же, будем решать задачки, будем решать!» – усмехалась Лиля про себя.

Им с Суровцевым предстояло прожить вместе две недели. Скорое сближение неизбежно, и Лиля пока не представляла, как проявится её спутник. Каковы его бытовые привычки? Спит ли он после сытного обеда, разбрасывает ли свои носки в неподходящих местах, храпит ли по ночам, бреется ли перед сном или делает это по утрам. Она понимала, что с чем-то придётся смириться, раз уж пустилась в эту курортную авантюру. Погода радовала ласковым теплом, и Лиля настраивалась на полезный, умиротворяющий досуг: морские купания, прогулки, ужины в ресторане, беседы. Две недели – не такой уж большой срок. Если не сосредотачиваться на несвежих мужских носках, то, возможно, удастся загореть, накупаться и отдохнуть от московской суеты.

Проблема совместного размещения разрешилась элегантно. Оказалось, что Суровцев арендовал отдельный коттедж на территории огромного отельного комплекса. Вениамин Петрович проявил благородство и щедрость. Лиле была предоставлена уютная спальня со всеми удобствами. Они под одной крышей, но врозь: две комнаты, две кровати, две ванные. Он не собирался принуждать её спать с ним. Выбор оставался за ней, за Лилей. Она это ощущала.

Лиля обошла их временное владение: домик был просторным и светлым, гораздо больше её московского жилья. Она выглянула на балкон. Оттуда открывался шикарный вид на Эгейское море и на небольшую отельную гавань, заполненную яхтами всевозможных размеров и моделей. Эта картина приковывала внимание своим великолепием. Пестрели флаги разных государств, и сразу повеяло романтикой дальних странствий и каким-то особым, неведомым, фешенебельным укладом жизни. «Не озеро в Подмосковье и не мутная Москва-река», – иронично отметила Лиля. – Боже, как же я давно не отдыхала! А так изысканно не отдыхала вообще».