Там, где тебя еще нет... Психотерапия, как освобождение от иллюзий - Ирина Млодик

Все думаю: что же мне со всем этим делать? Снова начать себе клясться: я буду жить по-другому! Только в этот раз я понимаю, что сделать это будет совсем не просто. До меня вдруг действительно дошло, что если я и сама такая, как она, то и жизнь у меня будет такая же. И пока я не стану хоть немного другой, ничего не поменяется…»

В ее скучнейший отдел вместо ушедшей в декрет «гламурной дуры» пришел совсем молоденький мальчик – вчерашний студент. Рыжеватое и угловатое существо: зажатые плечи, напуганный взгляд, слегка мятый дешевый костюм и готовность стараться вызывали в язвительной Анне желание подкрасться к нему незаметно и гавкнуть в самое ухо, чтобы увидеть, как вздернутся его напряженные плечи и округлятся глаза в готовности быстро разобраться и предотвратить конфликт.

Он был значительно интереснее ушедшей в заслуженный декрет девицы, но раздражал Анну своей так хорошо узнаваемой «овечестью». Игорек тем не менее относился к Анне почему-то с большим почтением. Феоктиста Петровича он боялся до заикания, Динку, все время подтрунивающую над ним, тоже обходил стороной. Вторая «гламурная дура» относилась к нему с усталым презрением, видимо, мстя ему за то, что он не мог заменить ей ушедшую подругу и что на роль «интересного экземпляра» тоже не годился. Так что если у Игорька возникали вопросы, то он шел к Анне, почтительно называя ее Анна Сергеевна. Что, конечно, льстило и раздражало одновременно.

Тем не менее не прошло и пары недель, как они уже вместе ходили обедать, и, сидя на высоких табуретах возле большого окна, она даже рассказала ему тот самый курьезный случай с улыбнувшимся не ей элегантным мужчиной.

Игорек – старший из пятерых братьев, приехал «покорять» Москву из индустриального уральского города не совсем по своей воле: «Я – надежда всей нашей семьи. Отец пьет, не просыхая. Мать работает, с ног сбивается. Я должен стать богатым и вытащить их всех оттуда. Может, ты знаешь секрет, как стать богатым, работая в нашем отделе?» – улыбка освещала его лицо, как правило, весьма внезапно, обнаруживая неявное в других случаях обаяние.

Стать богатой ей бы и самой не помешало. Дело с резюме немного продвинулось: его удалось написать. В резюме она выглядела если не солидно, то серьезно. Как будто и вправду она все это умеет, хотя действительно умеет… Полегчало. Как все-таки приятно, когда сделаешь то, что столько времени откладывала! Разослать уже было легче, все равно не рассчитывала на то, что она, «бесценный работник», кому-то понадобится.

– Я разослала свои резюме, – говорит она Софии как бы между прочим. Вообще-то, она пока понятия не имеет, как ей самой к этому относиться.

– Не похоже, что ты довольна этим.

– А чего быть довольной-то? Все равно никто не откликнется…

– Это разные вещи. Можно же просто радоваться тому, что ты сделала важное для себя дело.

– А смысл? Все равно пока никакого результата.

– Тебе кажется, что надо радоваться только результату? Причем тому, который мало от тебя зависит?

– Как это – мало зависит? Мое же резюме?

– Это правда, твое. Но во-первых, твое резюме – не вся ты, это всего лишь текст, который весьма приблизительно описывает твои деловые навыки и достижения. Во-вторых, они могут быть востребованы сейчас на трудовом рынке, а могут и не быть, и это мало зависит от тебя самой сейчас. А вот то, что от тебя действительно зависит, – это твое отношение к себе и к тому, что делаешь.

– Что же мне, прыгать до потолка, если я спустя полгода сподобилась написать резюме?

– Для кого-то сделать это – пара пустяков. Тебе было очень трудно. Но ты сделала это, и почему бы не попрыгать?

– А смысл?

– Смыслов даже несколько: во-первых, радость самоценна, потому что она позволяет присвоить тебе свои достижения, какими бы незначительными они ни казались кому-то другому; во-вторых, присвоение достижений делает тебя более «богатой», помогает больше уважать себя саму и с большей готовностью браться за последующие трудные дела. А что происходит, если ты не присваиваешь то, что ты делаешь, и тем более то, что тебе дается с трудом?

– На самом деле, мне было немного легче оттого, что я его написала. Я даже почувствовала себя вполне нормальной. В Интернете наверняка полно таких резюме, как мое. Но мне кажется, что надо хвалить себя только тогда, когда есть какой-то значимый результат.

– Значимый результат – это в данном случае что?

– В данном случае я вообще хотела бы работать кем-то другим. Я ненавижу банки, причем все, а также балансы, отчеты, платежки, счета, деньги, особенно чужие. Я вообще хотела бы поменять профессию. Вот только я пока совсем не понимаю, кем бы я хотела стать…

– То есть ты разрешишь себе порадоваться и собой погордиться только тогда, когда поймешь, кем ты хочешь стать, и станешь им?

– Ну да…

– Тогда у тебя вряд ли получится.

– Почему это?

– Чтобы понять, кем ты хочешь и можешь стать, нужно как минимум относиться к себе дружелюбно и внимательно. А ты относишься к себе не как к уникальному, сложно устроенному существу, в котором много способностей, талантов, задатков, но много и страхов, «белых пятен», комплексов, а как к роботу, который должен выдать результат, – и побоку реальные страхи и таланты. Ты пока очень мало знаешь о том, кто ты и какая ты, но у тебя уже так много ожиданий от самой себя, претензий к себе и недовольства.

– И это все может мне помешать найти новую профессию?

– Не может, а помешает с большой степенью вероятности… Чем ты любила заниматься в детстве?

– Рисовать я не умела, хотя всегда хотела… Спортом не занималась, в музыкалку не ходила, в хоре не пела. Стихи писала, но плохие.

– Ты мне рассказываешь, как ты это делала, выставляешь сама себе оценки, а я спрашиваю о том, что ты любила делать, не важно, как у тебя получалось.

– Как это – не важно? Ведь если получалось плохо, то я и не делала больше. Какой смысл, если не получается?

– Вот и я про это… Если тебя кто-то критикует, то и смысл пропадает. А потом ты сама учишься себя критиковать: это не получается, то не получается. Ты отрезаешь от себя одни возможности, другие, третьи… Ты говоришь: я ничего собой не представляю, я ничего не умею… Как ты поняла, что стихи твои плохие?

– Мама сказала: «Дочка, ты же не Пушкин, зачем бумагу марать?».

– А тебе самой они нравились?

– Я не помню сейчас уже… тогда все про любовь… да про смысл жизни… Чушь, я думаю. Скорее всего, мама была права.

– Подожди немного, я не про то, кто прав. Тебе писать стихи нравилось? Ты получала удовольствие от процесса?

– Да, нравилось, наверное, пока мама их не увидела. Потом, конечно, я уже ни строчки не написала, написанные выкинула, по-моему. Ведь стыдно делать что-то плохо и бездарно. Разве нет?

– Никто не знает, какими были твои стихи. Вполне возможно, что для того возраста и для того опыта, который был у тебя, они были вовсе даже неплохи. Как ты можешь делать что-то прекрасно и талантливо с первого раза? «Война и мир» не было первым произведением Толстого, да и Пушкин, я думаю, тоже не с «Евгения Онегина» начинал. И твои рисунки тоже. Любой человек может делать что-то прекрасно, если ему это нравится. Ведь и стихи, и рисунки – это просто выражение нашего мира, того, что внутри нас. А ты в какой-то момент отказалась от этого.