Любящее сердце - Мэри Бэлоу

– Бог мой! Гейб, он что, свихнулся?

– Мне кажется, Фрэнк, – ровным голосом ответил граф, – это называется любовью.

– Ну и ну!

Фрэнк, казалось, на время лишился дара речи.

– Полагаю, – сказал Торнхилл, – для нас, холостяков, вполне естественно то чувство тревоги, которое мы начинаем испытывать, когда один из наших собратьев обращается мыслями к женитьбе. Это напоминает нам, друг, что мы тоже становимся старше, и о нашей ответственности перед будущим, и о том, что необходимость устраивать в доме детские уже катит в глаза.

– Черт! – не выдержал Фрэнк. – Нам нет и тридцати, Гейб. Но почему Розали Огден? Он всерьез надумал сделать ей предложение?

– Я знаю из самого достоверного источника, – сказал граф, – что за невзрачной тихоней скрывается славная девушка.

– Да уж, что-то вроде этого должно быть. Приданого-то кот наплакал. Ах, вот и вальс. Приятная возможность подержаться за чей-то стройный стан. Кого же пригласить? Фею? Нет, вокруг нее уже толпа, ее уведет кто-то из постоянных кавалеров. Тогда выбираю Клеопатру. Меня представили ей вчера в «Олмаке», так что она мне не откажет.

Фрэнк пошел приглашать Клеопатру, величественный, но весьма расторопный. Плащ легионера эффектно развевался у него за спиной – не поторопишься, Клеопатру уведут из-под носа.

Граф Торнхилл остался стоять там, где стоял. К нему подошли несколько его знакомых, изобразив на лице притворный страх по поводу пистолетов, торчащих у него из-за пояса. Но разумеется, оружие не было заряжено, хотя сам вид графа Торнхилла мог вызвать сильный испуг – он был одет разбойником с большой дороги: весь в черном, включая маску. На голове у него был напудренный парик, стянутый на затылке черной шелковой лентой, и треугольная шляпа.

Вот как, ей позволено танцевать вальс. Она танцевала с Керзи, улыбалась ему и видела одного его. И видит Бог, она была прекрасна.

Всякий раз, как Торнхилл обращал к ней взгляд, красота ее поворачивалась к нему новыми гранями. Всякий раз он открывал в ней что-то новое. Он был рад ее умению вальсировать. И раз вальс играли уже в самом начале бала, то этот танец точно будет не последним.

Один из этих вальсов Торнхилл намеревался станцевать с мисс Дженнифер Уинвуд. Возможно, будет нелегко разрушить оборону леди Брилл и Керзи. Сегодня на балу присутствовала даже мать Керзи, графиня Рашфорд. Она тоже играла роль сторожевого пса, судя по взглядам, которые бросала на будущую невестку. Но как-нибудь все должно устроиться. Торнхилл не боялся проиграть.

* * *

Лайонел был бесподобен и в образе кавалера времен Елизаветы. Его красота была красотой вне времени. Так думала Дженнифер, кружась в вальсе со своим женихом и глядя ему в глаза. Ноги ее едва касались пола. Еще чуть-чуть – и она взлетит. Лайонел притягивал к себе взгляды даже больше, чем всегда, и Дженни таяла при одной мысли о том, что ей выпала удача танцевать с ним вальс, самый чарующий танец из всех изобретенных человечеством. Ей выпало неземное счастье быть помолвленной с мужчиной ее мечты, перед красотой которого не могла устоять ни одна женщина.

Он тоже был здесь. Граф Торнхилл. Вначале Дженнифер решила, что он не придет. Большинство гостей маскарада можно было легко узнать, но Торнхилл был не из их числа. Его выдавали только рост и телосложение. На голове у него был напудренный парик: длинные волосы стянуты лентой сзади. Он изображал разбойника. Эта роль удивительно подходила ему, так как разбойник из него получился на удивление красивый. Дженнифер заметила, что он не пошел танцевать, когда заиграла музыка. Он стоял у колонны, наблюдая за ней.

Лучше бы ему не приходить, подумала Дженнифер, спиной чувствуя его взгляд. Теперь, после того, что она узнала о нем, ее отношение к нему изменилось. Влечение, как ни страшно ей было признаваться в этом, не пропало, но к нему добавился ужас. Завести роман с собственной мачехой! Он был отцом ее ребенка, ребенка, оставленного где-то в чужих краях с матерью. Неужели он настолько бессердечен, что оставил их без средств, или все же назначил какое-то содержание?

Дженнифер старалась не думать о нем хотя бы сейчас, во время танца.

Избегать его не составило особого труда. Лайонел, несмотря на то что танцевал с ней всего один раз, в перерывах между танцами находился поблизости. Тетя Агата тщательно следила за выбором партнеров своих племянниц, не оставляя ни Дженнифер, ни Саманту ни на минуту. Кроме того, мать Лайонела постоянно вовлекала Дженнифер в разговор. Дженни чувствовала себя в окружении целой армии поклонников, но это не смущало ее, скорее наоборот. Ей совсем не хотелось попадать в затруднительное положение, обижая кого-либо из пригласивших ее отказом.

Впрочем, граф не делал попыток к сближению.

Как хорошо, говорила она себе, стараясь не замечать зревшего в душе разочарования.

И вот когда она почти готова была признаться себе в том, что оскорблена отсутствием внимания со стороны Торнхилла, события приняли какой-то странный оборот. Граф Торнхилл подошел ближе. Она почувствовала его приближение, даже не повернув головы в его сторону. Но Лайонел смотрел туда, откуда шел Торнхилл, и, конечно, догадывался о его намерениях. Ему бы следовало удвоить бдительность, но он вдруг совершенно неожиданно повернулся к матери и тете Агате и с улыбкой предложил им пройти в обеденный зал, чтобы выпить лимонаду, заметив, что в зале стало жарковато. Он сказал, что сам позаботится обо всем в их отсутствие.

И они ушли.

Саманту, как всегда, окружала толпа поклонников. Лорд Керзи стоял рядом с Дженнифер. И вдруг, ни слова не говоря, он нежно улыбнулся Саманте и, взяв ее за руку, повел на середину зала. Танец едва успели объявить, и Керзи с мисс Ньюмен оказались в числе первых пар, приготовившихся танцевать вальс.

Дженнифер оставалась без партнера. Казалось, что все ее недавние собеседники, исполненные досады, смотрели вслед Саманте и Керзи, утащившему ее прямо у них из-под носа. Но вот-вот кто-то из них должен был прийти в себя и предложить руку Дженнифер. Должно быть, Лайонел решил, что ее уже пригласили. Скорее всего он подумал, что оставить Дженнифер на попечение кавалеров Саманты вполне безопасно.

Но несколько мгновений Дженнифер все же простояла одна, растерянная и немного испуганная.

И как раз в этот момент некий джентльмен действительно подошел к ней и, поклонившись, предложил руку. Тот самый высокий господин в черной маске разбойника, в парике и треугольной шляпе.

– Ваше высочество, – сказал граф Торнхилл, – не окажете ли мне честь?

Так легко сказать себе, что ты, изобразив ледяное презрение, небрежно скажешь «нет», но выполнить – куда сложнее. Дженнифер так и не смогла заставить себя посмотреть ему прямо в глаза и дать столь же прямой ответ.

– Я… – пробормотала она.

Он улыбался. Рука его все еще оставалась протянутой. Ей казалось, что все на них смотрят, но оглядеться, чтобы удостовериться в этом, она так и не посмела. Никогда еще она не оказывалась в столь затруднительном положении. Она дала Лайонелу слово. Но это был всего лишь танец. Вальс. Если она откажет графу Торнхиллу, то по правилам не сможет танцевать ни с кем другим.