Так точно, дорогая! - Барбара Данлоп

— Да, — к сожалению, раздеваться особой причины у нее не было.

— Ну, по крайней мере, давай хотя бы туфли снимем, — он наклонился и принялся расстегивать ремешки.

Через несколько секунд он снял ее обувь, потом гольфы. Взял правую ногу в свои руки и стал осторожно массировать пальцы, пятку, лодыжки… Боль и гудение в ногах постепенно исчезали, кожа нежилась под ласковыми прикосновениями.

— Тебе хорошо? — хрипло спросил он.

— Да, да, мне хорошо, — сопротивляйся не сопротивляйся, не стоит отрицать очевидное: да, ей было очень хорошо.

Несколько минут спустя он перешел к другой ноге. И снова медленно снял чулок, потом начал поглаживать ее ногу до тех пор, пока кожа не согрелась.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он отпустил ее ногу и поднялся.

Она открыла глаза и увидела его над собой. Он молча смотрел на нее.

— Мне надо идти, — наконец выговорил он.

В его голосе явно чувствовалась грусть.

Ее дыхание участилось.

Сейчас он оставит ее одну в пустой квартире.

А завтра, завтра он навсегда покинет Калифорнию.

Они отправятся на презентацию, и он либо получит для Джеффри высокую должность, либо отдаст ее Карлу. Но в любом случае Джордан все равно сядет в самолет, летящий до Аляски, а она останется здесь навсегда. Уже одна.

Внезапный свет озарил ее разум, и она испугалась.

— Не уходи! — прошептала она.

Его глаза от удивления широко распахнулись. Она потянулась к нему, взяла его руку и крепко сжала.

— Останься!

Его голос слегка дрогнул.

— Ты уверена?

Она кивнула.

Джордан присел рядом с ней, обхватил ее руку ладонями, поднес ее к своим губам и нежно поцеловал.

— Господи, да я ничего так не желаю, как забраться сейчас к тебе в постель. Но тебе нужно отдохнуть.

— Я успею поспать, — теперь она неотрывно смотрела ему в глаза. Возможно, они могли спорить, что им делать завтра, но сейчас ей было это неважно. Несколько следующих часов — вот что у них осталось реально, и она не желала их упускать. — Что бы ни случилось завтра, сегодня держи меня в своих объятиях.

Его губы растянулись в улыбке, и его возбуждение стало более чем очевидно.

— Это все, что я сейчас хочу сделать.

Он быстро разделся и лег на кровать рядом с Эшли, притянув ее к себе поближе своей сильной рукой, уложив ее голову себе на грудь.

— Как хорошо с тобой! — признался он. — Я так по тебе скучал.

В груди Эшли что-то кольнуло. Да, так и есть. Она тоже по нему скучала. И будет отчаянно скучать по нему всю оставшуюся жизнь.

Она грустно вздохнула, положила руку ему на грудь и почувствовала, как он отозвался на ее движение всем телом.

— Кажется, мне с тобой тоже неплохо.

Ровное биение его сердца эхом отдавалось в ее ушах.

Эшли прикрыла глаза и представила себе, что он никуда не уезжает. Она на мгновение представила, что они могут остаться друг с другом навсегда и их такие разные жизни сольются в одну неразделимую.

— Мне не нравится, что мы с тобой конкуренты, — прошептал он ей на ухо.

Она прислонила к его губам палец.

— Но сейчас нам не за что сражаться, не так ли?

Он поймал ее руку и поцеловал каждый ее палец.

— Я очень этому рад.

Сейчас между ними не существовало никакой студии «Аргонавт».

— Расскажи мне что-нибудь про Аляску.

— Охотно, — он положил ее руку себе на грудь. — А что ты хочешь знать?

— Там красиво?

— О да, — его голос вдруг приобрел какой-то звенящий радостный оттенок. — Особенно летом. Когда дни становятся длиннее. Льды тают, а на деревьях появляются первые листочки. В мае у нас почти двадцать часов бывает светло. И ты можешь наблюдать, как распускаются растения.

— Двадцать часов?

— В июне, в день летнего солнцестояния, вообще не бывает ночи. Ты можешь заниматься огородом или играть в гольф хоть в полночь.

— А ты, что делаешь?

— Ничего. Я обычно сплю.

— При дневном свете?

— Ну, к этому быстро привыкаешь. Хотя очень легко забыть о времени. Однажды я был внизу на озере, собирал дрова для печи. Времени должно было быть около часа ночи, и неожиданно собаки начали лаять, предвещая шторм.

— У тебя есть собаки?

— Да.

— О, я всегда хотела щенка.

— У тебя никогда не было собаки?

Эшли покачала головой.

— Мой отец говорил, что от них одни неприятности. Конечно, мы в основном жили в квартире, но я бы с удовольствием ухаживала за карликовым пуделем или за шитцу.

— У нас на Аляске для таких игрушечных собачек есть свое особое название.

— И какое же?

— Дамские угодники.

Она ткнула его в бок локтем.

— Это ужасно. Бедные собачки.

Джордан добродушно рассмеялся.

— А у тебя какой породы собаки? — спросила она, отсмеявшись.

— Немецкие овчарки.

— А сейчас они где?

— В хижине.

— Одни, без присмотра?

— Таши и Таку достаточно умные. Так, что сами всегда придут на ужин к соседям, которые им никогда не откажут. Поэтому мне не надо было их отдавать кому-нибудь.

— А они там не замерзнут?

— У них отличная будка.

Она откатилась на спину и строго на него посмотрела.

— Ты жестокий тип.

— Вовсе нет.

— Там же двадцать градусов ниже нуля.

— Но будка выстлана соломой.

— Бедные животные!

— Мне кажется, ты зря за них волнуешься. Собаки в порядке. Они всю свою жизнь живут на природе. Так ты хочешь, услышать окончание моей истории или нет?

— Ладно, давай.

— Отлично, — он снова притянул ее к себе.

— Итак, я рубил дрова, а собаки начали лаять, как сумасшедшие. Я подумал, что они увидели белку. Таку бросился бежать, чуть не свалив меня с ног, а за ним по пятам мчался Таши. Я скорее почувствовал, чем увидел, как кто-то забрался на соседнее дерево. Я обернулся и увидел, что на дереве сидел огромный медведь. От меня до него было всего тридцать футов.

— Рядом с твоей хижиной живут медведи?

— Ну, это бывает не так часто. Они только иногда проходят мимо. Но я бы сказал, что меня очень поразило поведение собак.