Дракон и его Сирена - Лилия Швайг

в своем отцовстве, посетила бы чума дом его, потемнела бы кожа и волос дитя и кто здесь Иисус, а кто – Иуда?

Исполин, чья голова пряталась выше облаков, а широко расставленные ноги попирали соседние материки, удрученно смотрел вниз, на землю, глазами, полными слез. Вознамерься он сейчас разрыдаться, а причин на то у титана хватало, случился бы новый всемирный потоп, и именно это трагическое обстоятельство сдерживало великана от проявления столь неподобающей его размерам слабости. Огромные покатые плечи без труда удерживали небосклон, вздымающаяся ровным, глубоким дыханием грудь возбуждала смену приливов и отливов, а руки, неспящая сила коих беспрестанно возводила разрушенное и разрушала возведенное, всего на миг покорно сложенные на груди, одним локтем упирались в запад, пытаясь другим оттолкнуть восток, и только сердце, по мере взросления великана, удивительным образом уменьшалось в объеме, удар за ударом сжимаясь от страхов, ран и зримого содеянного.

Гигант печалился и морщил бесконечный лоб, отчего насыщенные влагой тучи, схлопывались в складках кожи, извергая молнии и громы, а детский, да-да, детский нрав и воистину младенческое сознание великана не останавливали его от возмущенного притоптывания, немедленно вызывавшего перемещения земной коры и выдавливание раскаленной лавы в самых неожиданных местах.

За сим, весьма неосторожным занятием и застала его Синяя Птица, не убоявшаяся долгого подъема с целью выяснения того обстоятельства, с чего это вдруг так раскряхтелся полупрозрачный «ребенок-переросток», габаритами с небольшую планету.

– Эй, как тебя там, – завопила она, выписывая восьмерки прямо перед левым зрачком титана, – чего разбушевался?

– Адам, – промычало «дитятя».

– Тот самый, первый, – весело присвистнула птица.

– Совокупный, – поправил ее недовольно великан. – Вклад всех человеческих душ.

Пернатый собеседник неподвижно завис на месте, отчаянно молотя воздух крыльями:

– Так ты всечеловеческая душа?

Великан тяжело вздохнул:

– Не столько собрание душ, сколько плоть от ими сотворенного, созданного в искусстве, быту, войнах.

При этом громадина поморщился, будто втянул в безразмерные ноздри-тоннели запах совокупного пороха, сожженного на неисчислимых ристалищах, и чихнул, да так, что его нежданный гость отлетел на несколько километров. Пока синяя точка, постепенно увеличиваясь, обретала привычную глазу форму крылатого существа, Адам пытался осознать причину собственной печали. Покидая Рай, первочеловек получил свободу невиданных в остальных частях Вселенной масштабов, близкую к абсолютной. В энергетическом смысле Адам взял в долг, а, как известно, долги желательно возвращать, но что он обещал взамен Отцу, Адам не помнил и хуже того, не понимал. Старый долг угнетал его, как маленький камушек внутри ботинка, что пытаешься вытряхнуть, а он совершенно не желает покидать уютного кожаного жилища и цепляется за складки и трещинки на стельке. Такова была истинная причина безрадостного настроения, целиком сковывавшего разум великана.

– Адам, – возмущенно засвиристела подлетевшая Синяя Птица, – надо закрываться, когда чихаешь.

Титан удивленно посмотрел (для этого пришлось прищуриться) на пигалицу, болтающуюся перед носом и мешающую сосредоточиться:

– Представься, говорящая мошка.

– Синяя Птица, – пропищало с гордостью под носом великана. – Люди, прячущиеся в тени деревьев вдоль дорог по ночам, при оружии и скверных мыслях, величают меня Птицей Удачи, гнущие спины под палящим солнцем в полях до хруста позвонков – Птицей Счастья, а посетители церквей различного толка по воскресным дням зовут Духом Святым, изображая в белом оперении.

– Все это я знаю, – пробурчал Адам, – забыла, я же совокупная душа.

– И что? – Синяя Птица, взъерошив перья, видимо, чтобы казаться больше, снова начала крутить восьмерки.

– Во-первых, ради Бога, остановись, – взмолился великан. – Голова и так кругом идет, а во-вторых, неразумное дитя человеческого желания и воображения, каждая душа, получившая тело, не просто потомок Адама из Рая, каждый и есть Адам, поелику от него произошел род людской. Каждый человек был Адамом, ибо каждая душа, начиная первое воплощение, совершала грехопадение Адама, в этом смысле все являются потомками первочеловека, по сути своей, это действо (изгнание из Рая) есть ключ ко входу в проявленную жизнь, своеобразная плата за посещение расы.

– Тогда чего же ты хочешь услышать от меня, спрашивая, кто я? – Синяя Птица, сделав мертвую петлю, на полном ходу остановилась перед самым зрачком Адама, едва не проткнув его.

– Как ты сама называешь, а значит, и осознаешь себя, – испуганно заморгал великан, подняв там, внизу, в океане, шестибалльную волну…

Старый моряк, приложившись макушкой о дубовый дверной косяк, с удивлением высунулся из люка – на небе ни облачка.

– Откуда она, сэр, – полушепотом пролепетал юнга, обеими руками вцепившись в вертлюг.

– Морской дьявол балуется, не иначе, – выругался моряк, потирая ушибленное место. – Вставай к штурвалу…

– Я побуждение к выбору, – засвистела Птица, отлетев на удобное для беседы расстояние. – Ведь Бог – сама Свобода, а человек, в качестве Сына, инструмент трансформации. Я, если тебе, Громила, будет угодно, маяк, поэтому все видят меня по-разному. Я свет в конце тоннеля, я дверь, ожидающая своего открытия, я сила, поднимающая с ложа и манящая блеском далеких сокровищ, цена которых подчас не дотягивает до стоимости пустой миски на столе перед носом страждущего, я код, сокрытый в яблоке познания, я сок на губах надкусившего его, я Ева, указующая выход из Рая.

– Стоп, стоп, стоп, – заволновался Адам. – Там точно был Змий.

– Искуситель – мой антипод, – закивала лиловым хохолком Птица. – Я побуждаю, он принуждает.

– А есть разница? – Адам громадной ладонью почесал затылок и перхоть нежданным снегопадом удивила жителей жаркой страны, насадив на вечнозеленые лапы пальм белые пушистые шапки.

– Я не вторгаюсь в поле свободы, не спорю с Богом, – Синяя Птица сделала большой круг перед Адамом. – Змий же подсовывает свой код, вибрируя в самом низу. Плотские желания и потребы, таков диапазон «света» его маяка, он, не стесняясь, накладывает на истинную свободу свою кальку, невидимые изменения, редкие, крохотные мазки, вкрапления, меняющее суть еле слышное шипение…

– Как в ухо Еве? – Адам снова возмущенно топнул ногой и наблюдатели на далеком материке зафиксировали повторные толчки.

Синяя Птица быстро закивала хохолком:

– Именно.

– Женская половина меня может обидеться, – проворчал великан.

– То, что в тебе называется Евой, кодировал Змий, вторую часть – я, – пернатый собеседник ласково взглянул на подопечного.

– Для чего Отец так поступил со мной? – вдруг выпалил готовый разрыдаться большой ребенок.

Птица Счастья, она же Удачи, она же Синяя, а так же Дух Святой терпеливо щебеча начала объяснять:

– Ты не покинул бы Рай сам, Ева вытащила тебя, она сделала свою работу, выполнила предназначенное, вывела из лона на низких частотах. Твоя задача – вернуться обратно в сад на высоких.

– Может быть, в этом и состоит мой долг Отцу? – встрепенулся Адам, так, что небольшая деревушка