Самый опасный человек - Александр Шувалов

Поздний разговор.

— Юра, привет. Не разбудил?

— Добрый вечер, командир, — улыбнулся лысоватый крепыш.

Простой военный пенсионер, каких в России хоть пруд пруди. Из тех, на кого Родина давно и справедливо в обиде: на службе, дескать, груши околачивали, а на отдых ушли много раньше приличных людей. И пенсии оторвали большущие, не по заслугам.

— Не такой уж он и добрый, — прозвучало в ответ.

— Нужна помощь?

— А впишешься?

— Без вопросов, — твердо ответил Юра, бывший боец из группы Большакова, позывной «Сова». А после и сам командир не из последних. Подполковник, в общем. В отставке, конечно же.

— Неудобно спрашивать…

— Супруга чувствует себя прекрасно, — догадался тот. — И тоже приедет, если надо.

— Знал бы ты, как.

— Подробности сообщите на месте. Говорите, куда подъезжать и когда.

Положил трубку на стол и полез на шкаф за сумками.

— Мы куда-то едем? — удивилась, выйдя из душа, миловидная средних лет женщина в махровом халате и полотенце в виде тюрбана на голове.

— Угу, — кивнул муж. — Прямо сейчас, в Среднюю Азию. Собирайся.

— К кому?

— Командир позвал в гости, неудобно отказывать. — Юрий открыл сейф, достал средней толщины пачку денег и два паспорта граждан Белоруссии.

— Надеюсь, я успею высушить волосы?

И никаких тебе сцен по поводу срывающегося отпуска в Крыму. Юлия, отставной капитан ГРУ, вообще отличалась на редкость ровным характером и сбалансированной нервной системой. Что очень помогало в ее прежней профессии, когда эта достойная дама носила позывной «Паненка» и считалась одним из лучших снайперов в ГРУ. И не только там.

До аэропорта Домодедово супруги Николай и Людмила Васнецовы добрались за час с небольшим. Приобрели билеты, зарегистрировались на рейс и отправились пить кофе. Милые такие, безобидные с виду люди. Где-то даже травоядные. Овцы, короче, по мнению расположившейся с пивом за соседним столиком троицы здоровенных небритых мужиков в татуировках. Реально крутых.

Старый головорез удар держать умел. Не меняясь в лице, просмотрел девятичасовую программу местных новостей и понял, почему ему никто так и не позвонил ни ночью, ни с утра пораньше. Не дожидаясь окончания сюжета о происшествии на загородном шоссе (крупные планы того, что осталось от автомобиля и тех, кто был в нем, пара тубусов от одноразовых гранатометов российского производства), нажал на красную кнопку пульта. Экран погас.

— Нас по-прежнему трое.

— Я так понял, — Большаков кивнул в сторону экрана, — это были…

— Совершенно верно, это были мои люди, — ровным голосом проговорил китаец. — Больше подкрепления не будет.

— Догадываюсь, чья это работа.

— Его, — кивнул Гуйлинь. — Только он мог узнать, когда и куда прибудет группа. — Пояснил: — Один из тех, кто остался в машине, был его лучшим другом.

— Понятно. — Большаков ухватил лежавшую на столе трубку и поднес к уху: — Да.

— …

— Добро, будьте на связи, перезвоню. И спасибо. — Отключился. Повернулся к восседавшему в кресле у окна Гуйлиню. — Ну, вот, нас уже пятеро.

— Вам же запретили вызывать подкрепление, — удивился китаец.

— А никто никого и не вызывал, — на голубом глазу ответил Большаков. — Люди просто приехали в отпуск.

— Очень вовремя.

— Так бывает. — И гаркнул негромко: — Котов!

— Да, шеф. — В дверях появилась щекастая физиономия.

— Когда завтрак?

— Через десять минут.

— Что с Михаилом?

— Откушал яичницу и с удовольствием двойную «наркомовскую». Сейчас спит.

— А не сопьется? — подал голос представитель Поднебесной. — Американец все-таки.

— Нашенского рÓзлива штатник, — успокоил его Котов. — Не должен.

Ели не торопясь, некуда было. Время ползло как черепаха по песку, это потом оно рванется вскачь.

— Кстати, как у нас с наличностью? — поинтересовался за кофе Большаков.

— Хреново, — признал Котов. — Но к обеду разбогатеем. Я тут сделал пару звонков хорошим людям. Обещали войти в положение.

— Угу, — кивнул шеф, — ладно. Что собираешься делать?

— Навещу театральную лавку, а потом нанесу визит одному милому человеку, целому кандидату наук.

— Парфюмеру, что ли?

— Ему, родимому.

— Езжай.

— Есть.

— Так-то вы, — с легкой долей ехидства заметил Гуйлинь, — исполняете приказ руководства сидеть тихо и не поддаваться на провокации?

— Самому стыдно, — признался Большаков. — Когда вернемся, объявлю-ка за все за это Котову выговор. Может, даже строгий. За нарушение дисциплины и самоуправство.

— Сурово, — признал китаец. — Пойду, пока обстановка позволяет, вздремну часок. А потом пораскину мозгами.

— На тему?

— Мальчуган будет нас разыскивать.

— Не удивлюсь.

— Так вот, надо сделать так, чтобы он нас нашел.

— За день до акции, не раньше.

— Естественно.

Всю последнюю неделю он покидал место службы преступно рано. В тот день тоже закончил трудиться всего лишь в восемнадцать пятнадцать, строго по расписанию.

Спустился по лестнице, предъявил на выходе пропуск служивому и двинулся в сторону стоянки. Автомобиль, старая, некогда серого цвета «Нексия» узбекского розлива, завелся, на потеху покидавшим место службы на приличных аппаратах господам офицерам, не сразу, минут через пять всего.

Тяжко вздохнув, он аккуратно выехал со стоянки и влился в по-вечернему густой поток. Прислушиваясь к астматическому хрипу двигателя, водитель с грустью размышлял о том, как он будет добираться до работы, когда его стальной конь отбросит наконец копыта и будет свезен на автобойню. Точно не на персональном транспорте с мигалкой (не полагается по должности и уж точно никогда полагаться не будет) и не на новехонькой иномарке, пусть даже эконом-класса (точно не хватит средств на приобретение, даже в кредит).

Проехал совсем немного и, включив правый поворот, аккуратно припарковался у бордюрного камня. Он вообще был крайне аккуратен, всегда и во всем.

Водитель положил руки на рулевую колонку.