Сделка с совестью - Слава Доронина

— Пока не знаю, Насть. Не трогай меня сейчас, хорошо?

— Я не оставлю тебя в таком состоянии одну. К тебе поеду.

Я награждаю Ласку таким взглядом, что она недовольно поджимает губы.

— Ну почему ты такая, Алён? Никого к себе не подпускаешь, когда тебе плохо. Да, ты на улице выросла, матери была не нужна, отцу особо тоже, но это в прошлом. Спорт твой тоже. А жизнь вот она, тут. Настоящая. Один в поле не воин, какой бы крепкой ни была закалка. Звереныши, и те, когда им плохо, выходят из леса и идут к человеку, просят еду, чтобы не сдохнуть от голода. А у тебя же мозги еще есть, не только инстинкты. — В глазах Насти мелькает тень грусти, когда она говорит эти слова, пытаясь до меня достучаться.

Я втягиваю в себя воздух и просто дышу. А ведь действительно. Животные, бывает, выходят к человеку из леса, когда им совсем туго приходится, и просят о помощи. Это так схоже с моей ситуацией, потому что несчастная зверушка тоже не знает, попадет она в нормальные руки или к кровожадному браконьеру. Господи, совсем я, что ли, из ума выживаю? Всерьез думаю пойти к Янису на поклон? И что я ему скажу? Хотя говорить, скорее всего, и не придется. Ему от меня вовсе не задушевные беседы нужны. А если подумать глубже, то написать на Яниса заявление об изнасиловании или же прийти и предложить себя, чтобы он помог решить проблему с Антоном, — одно и то же. Между этими поступками стоит знак равенства. С одной лишь поправкой: в первом случае пострадает репутация Яниса и его семьи, а во втором — мне придется наступить на горло собственным принципам. Вот и выбирай, Алёна. Хотя есть шанс, что рядом с Багдасаровым появится подобие спокойной жизни. Пока «бракованный» будет заинтересован в том, чтобы я находилась рядом. Если ему понравится меня трахать. Да, вот так цинично и грязно, а всё благодаря тебе, Антон. К твоему имени сейчас другое слово в рифму напрашивается.

Я поднимаюсь в квартиру и иду на слабых ногах до дивана. Всё как в тумане. В ушах по-прежнему звучит сказанное Антоном, а перед глазами мерзкое выражение его лица. Он раньше иначе на меня смотрел. Не таким пустым взглядом, как сегодня. Это пугает посильнее, чем все его слова и безумные предложения.

Настя включает какой-то сериал, усаживается рядом и прижимается ко мне всем телом, обнимая за плечи. Всегда так делает, когда волнуется или переживает. Ей жизненно необходим телесный контакт. Поэтому и Ласка. Нежное, милое и доброе создание. Под стать фамилии, которую мы с Нелли ей придумали, а Настя потом сменила ее во всех документах и безумно этому радовалась.

— Алён, — зовет Настя, поднимая голову.

— Что?

— Я никому не скажу. Что он хотел?

— Чтобы вернулась. Угрожал, что мои шалости по молодости, когда было особо тяжко с деньгами после травмы, дойдут до Федерации, и не видать мне тренерства как своих ушей.

— А ты?

— А что я? Пусть доносит. Как я могу Слуцкого заставить не делать этих ужасных и низких вещей? Валяться в ногах? Так не падишах — целовать ему ботинки не буду.

— Но это же не всё? Да?

К счастью, продолжения наш разговор не получает. Слышно, как открывается входная дверь, и у меня немного отлегает от сердца: Димка вернулся домой целый и невредимый. Чувствую, скоро начну вздрагивать от любого шороха в квартире и названивать брату каждые полчаса, как полоумная, боясь, что его и впрямь примут с наркотиками. Предварительно их подкинув. Господи, как же страшно… Неужели это со мной по-настоящему происходит?

Вызываю Насте такси и обещаю завтра появиться в магазине. Мысли так и крутятся вокруг Слуцкого и его бессердечия. От последних новостей меня сильно штормит, едва стою на ногах. Провожаю Ласку до двери и возвращаюсь в гостиную. Дима как раз выходит из душа в белой футболке и спортивных штанах, вытирая полотенцем влажные волосы. Я падаю на диван, не чувствуя опоры под ногами, и долго смотрю на брата, который тоже не отводит внимательных глаз.

— У нас беда, Дима… — глухо произношу я, набрав в легкие воздуха.

— Из-за тех денег?

— Из-за них.

Дима присаживается рядом и откидывает полотенце на кресло. Я в подробностях рассказываю о встрече с Антоном, а затем прижимаю ноги к груди и утыкаюсь в них лицом. Хочется дать волю слезам, но их, как назло, нет. Лишь оцепенение и ступор. Словно все внутренности сковало тисками.

— Пизде-е-ц, — тянет Дима. — Два дня, чтобы найти миллион?

— Меньше. Зная нечестные игры Антона, думаю, он уже завтра к вечеру нагрянет с визитом и ребятами. И хорошо, если он, а не полицейские.

— Так, давай я клич среди своих брошу. С миру по нитке, как говорится. В крайнем случае, тачки наши продадим, хер с ними. Прорвемся, Алён. — Дима трогает меня за плечо и слегка сжимает его в утешающем жесте.

Я поднимаю на него уставший взгляд.

— Ты только не смей соглашаться ни на какие его условия. Если даже всей суммы за сутки не соберу, то завтра сам к нему съезжу и поговорю. Поняла?

От этих слов становится еще страшнее. Аж мутнеет перед глазами от красочных картинок, что может случиться с Димой, если он расстроит планы Антона. Я теперь точно знаю, что найденная сумма полностью не решит нашей проблемы. То есть моей. Деньги, которые Дима взял у Слуцкого, — это всего лишь законный повод надавить на мои болевые точки. Уехать из города тоже не вариант. Да и с моим бюджетом это очень проблематично. А защита диплома? Я ведь столько усилий приложила, чтобы довести его до ума! А магазин? А девочки?

— Дим, у меня машина сломалась, — вспоминаю, глядя на серьезное лицо брата.

Он смотрит, как врачи — на родственников смертельно больных пациентов: шанс есть, но в вашем случае слишком маленький, чтобы на него надеяться.

— Черт, как же вовремя, — хмыкает Дима в ответ, нервно потирая руками предплечья.

— Я ее недалеко от «Веги» бросила. Нужно эвакуатор завтра вызвать. Займешься?

— Да, всё решу. Иди отдыхать. — Дима берет в руки телефон. — Я сейчас пойду по сусекам скрести. Если бы знал, что так обернется для тебя, не связывался бы с этим козлом.

— А с виду нормальный мужик, — саркастично припоминаю я брату его же слова.

Встаю с дивана, но, не удержавшись на ногах, падаю обратно. От стресса совсем не чувствую тела. Опять штормит.

— Эй ну ты чего, Алёна? — хмурится Димка и присаживается рядом. Обнимает за плечи и ласково гладит по волосам.

— Мне страшно, — шепчу, уткнувшись ему в грудь. — Мы не найдем такой суммы за несколько часов. А если найдем, то Антон придумает какие-нибудь проценты и неустойку. Или вовсе скажет, что ты ничего ему не отдавал. Дело не только в деньгах, Дим. Совсем не в них, — накрывает меня вдруг озарением.

— Хочешь сказать, если бы Багдасаров не нарисовался, то Антон бы так не прессовал?

— Да, давай его крайним выставим и четвертуем, — горько усмехаюсь я, покачивая головой.