Дочь лодочника - Энди Дэвидсон

Потом пение прекратилось.

Тело девочки обмякло, и Искра, высвободившись, упала на четвереньки. Она отползла к Миранде, которая подошла к ней и обняла.

Девочка выпрямилась и сморгнула слезы. Она вглядывалась в тени и углы бани. Затем остановилась на старой ведьме и Миранде и произнесла слабым, испуганным голосом, совсем детским:

– Кто вы?

Малёк смотрел сквозь щель в дверном проеме бани, но почти ничего не видел – только какие-то смутные движения.

Дверь открылась, и из бани, хромая, выбралась Искра.

– Помоги мне, – сказала она мальчику, протягивая к нему руку, и мальчик взялся за нее и провел старуху к пню, в котором торчал топор.

– Я старая развалина, – сказала она. Она выпустила воздух сквозь зубы и, приподняв длинный подол платья, помахала им, чтобы немного остыть.

Мальчик тревожно глянул на баню, но Искра коснулась его рукой и попросила:

– Побудь со мной.

Он остался.

Искра снова слышала голос банника у себя в голове: «Секрет своей старой ведьмы, хочешь узнать?»

«Великая лешачиха, – подумала ведьма, – неужели этот час наконец настал?»

Мальчик дотронулся до ее плеча, его грубое лицо исказилось от беспокойства.

Он показал что-то руками, но старая ведьма так и не удосужилась выучить эти жесты. Она прижала ладонь к сердцу и отвернулась.

Девочка вздрогнула, когда ей на плечи легло полотенце из длинной зеленой сумки, которую принесла с собой Миранда. Существо с бородой и красными глазами было плохим, очень плохим. Но что-то в старухиной голове завопило, там было воспоминание более страшное, чем даже гнев демона, и девочка услышала песню, словно доносящуюся со дна глубокого темного колодца. Только этим колодцем была она сама, поэтому она только открыла рот, и слова сами вышли из нее. Она не понимала, что они значили, и только видела мысленный образ – историю, которую они рассказывали: рытье ямы, ее заполнение и засыпка землей с камнями.

Но это было не все.

Пила демона открыла иные двери – в самом девичьем сердце, они вели к ее страшной силе. Раны не устрашили ее. Они сделали ее сильнее. Это она понимала, потому что так случалось всегда, каждый раз с тех пор, как она впервые нашла упаковку бритвенных лезвий на раковине в одном из трейлеров. Но демон не был хорошим, и, будучи тварью алчной, он прокрался через эти открытые двери и увидел все, что видела девочка, в том числе старухины секреты. Что-то, касающееся этого места. Девочке ни к чему было это знать, потому что это был не ее дом. Ее дом был там, где женщины работали в трейлерах, но того дома больше не было, он сгорел, и от женщин остались только пепел и кости – «должна ли я их оплакивать?» – потому что они не видели черного клубящегося облака, которое принесло мужчин в черном с огнем, топорами, пистолетами и острыми зубами. Но где она была до трейлеров?

Ничего из этого не имело значения, по крайней мере сейчас, потому что здесь черноты не было – здесь, где бы она ни была. Банник был здесь не единственным духом, и не все были, как он. Некоторые были хорошие и зеленые, как мерцание в темноте, которое она видела, когда в первый раз пришла в себя на реке, – а теперь женщина по имени Миранда обнимала девочку сильными руками, держала ее, положив подбородок ей на голову. И это была совсем не тьма. Это было мило. Очень хорошо. Очень мягко. Снаружи все вокруг было зеленым, дышало жизнью. Вместо тени – солнца свет.

Она давно не видела настоящего солнечного света.

Миранда подошла к сумке, висевшей на крючке возле двери, достала оттуда пару джинсов и выцветшую синюю футболку – одежду, которую нашла в своем детском комоде. Со спинки плетеного стула взяла рубашку Хирама с длинными рукавами, которую девочка носила до этого. Сложила всю эту одежду в стопку на скамье рядом с ребенком, которая следила за Мирандой таким ясным взглядом голубых глаз, какого прежде у нее не бывало.

– Это должно тебе подойти, – сказала Миранда. Голос ее звучал грубо, горло распухло и саднило там, где ее душил демон.

Девочка не ответила.

– Тебе теперь нечего бояться, – сказала Миранда. – Понимаешь?

Взгляд девушки метнулся к проему, сквозь который виднелись старуха и мальчик. Искра сидела на пне, раздвинув ноги и задрав платье выше колен.

Миранда задумалась, что за секреты до сих пор хранила старуха. Все эти годы, когда бормотала что-то духу дома или дохлым мухам в ложке, когда читала нескончаемыми литаниями сказки на ночь, истории из иного мира – о невестах с огнями, горящими внутри черепов; о принцах, запечатанных в бочки и брошенных в реки; о Мышке, разобранной на куски демоническим волшебством, а потом собранной обратно.

Она почувствовала некий трепет, будто…

– У нее осталась еще одна, – сказала девочка.

…будто ей в сознание залетела птичка и билась теперь среди ее мыслей.

Почувствовав головокружение, Миранда взялась обеими руками за скамью по обе стороны от девочки, сделала глубокий вдох, потом выдохнула.

– Еще одна что? – сказала она.

– История. Теперь она хочет ее тебе рассказать. Она долго этого ждала. – Взгляд у девочки был странный и холодный. – Тебе не понравится, как она закончится.

Она ощутила вкус крови во рту. Миранда указала на одежду, лежавшую на скамье.

– Одевайся, – велела она. Затем зажала рот рукой и вышла за угол бани на свет, где согнулась у поленницы и вырвала на траву.

Когда девочка, надев рубашку лодочника поверх Мирандиной футболки и джинсов, подошла босиком к двери бани, снаружи были только Миранда с Мальком. Искра ушла в лачугу, бледная, будто вдруг отягощенная грузом прожитых лет. Миранда сунула голову под колонку, промыла рот от рвоты, смысла кровь с лица. Собрала намокшие волосы и сплюнула в грязь.

Мальчик стоял рядом и махал руками.

– Прости, – проговорила она, вытирая руки о джинсы. – Еще раз. Помедленнее.

Малёк указал на девочку, которая робко выглядывала из-за двери. И медленно спросил на языке жестов:

«Кто она?»

«Единственный ребенок, которого ты видел в жизни», – подумала Миранда.

И ответила жестами:

«Спроси у нее».

Малёк уставился на Миранду. В его голове формировались вопросы, которые он никогда раньше не задавал.

Миранда протянула ему руку и медленно провела вверх по пологому склону, мимо огорода, где краснокрылые дрозды обсиживали старое пугало. Мимо высокого покосившегося черного дуба, мимо туалета с его землистой вонью. Туда, где девочка жалась к дверной коробке, словно к дереву в потоке прибывающей воды. Миранда тянула мальчика за собой, чувствуя, что он отстает на шаг-другой.