Охота на миллиардера - Надежда Мельникова

— Верочка, а хотите шашлыка? — интересуется один из Акиншиных.

— Конечно, она хочет шашлыка, зря что ли приехала в загородный дом? — вторит ему брат.

Передо мной тут же появляется тарелка с горой мяса.

— Верочка, ешьте, — накалывает один из них мясо на вилку и сует эту саму вилку мне в рот, пытаясь накормить, будто маленькую девочку.

— Да, ешьте мясо, Верочка.

— Белок очень важен!

— Несомненно, без белка никуда.

Я забираю у него вилку и, улыбаясь, ем сама. А то, блин, не отстанут. Акиншины много болтают, постоянно перебивая друг друга. Честно говоря, моя голова начинает трещать от чрезмерно разговорчивых хозяев.

Довольно быстро темнеет. Взгляд ищет Виктора, но тот будто сквозь землю провалился. Пока Акиньшины, опережая друг друга, рассказывают о пользе огурцов и хлеба, я чувствую, что мою кожу начинает покалывать. Подобное ощущение я испытываю каждый раз, когда где-то поблизости оказывается один самовлюбленный гад. Я будто чувствую его кожей. Она тут же покрывается томительным жаром. Стол у хозяев просто огромный, то и дело за него кто-то садится, ест, затем уходит, собираясь кучкой в беседке. Гостям нравится плавать в бассейне при свете уходящего солнца или просто смеяться, отдыхая на кожаных креслах вдоль дома. И только Акиншины сидят возле меня, будто приклеенные.

Кожу по-прежнему покалывает, по позвоночнику ползет змейка возбуждения. Я поднимаю глаза, понимая, что за столом сейчас никого нет, кроме меня, Акиншиных и… Полянского, который длинными красивыми пальцами ломает хлеб, медленно, основательно жует, сверля меня взглядом. Я снова испытываю трепет. Какое-то мгновение мы смотрим друг на друга. Мне кажется, сейчас он скажет в мой адрес какую-нибудь гадость, чтобы выставить в дурном свете перед хозяевами, но он молча режет мясо на кусочки. А затем снова поднимает на меня глаза.

На улице уже совсем темно, становится прохладно.

— Верочка, а Вы вино какое любите красное или белое?

— Красное или белое вино Вы любите, Верочка?

Не отвечаю, плевать мне на вино. Я смотрю на Полянского. Почему-то не могу не смотреть, он как будто умеет управлять моим разумом и телом. Чертов богатый кретин.

И в этот момент на мои колени летит бокал красного вина, оставляя огромное алое пятно на шортах.

— Ой, простите мою неловкость, Верочка!

— Да, простите, Верочка!

— Лучше замыть!

— Да, надо пойти в дом и замыть!

Олигарх в конце стола, почему-то, щурится, жевать начинает медленнее, а следить за происходящим внимательнее. Я встаю. Отчаянно пытаясь понять, чем выводят пятна от вина. Один из Акиньшиных берет меня под руку и ведёт в дом. Его грузное тело движется необычно быстро для такой массы.

— Мы поможем!

— Да, мы поможем!

— Это не проблема!

— Это совершенно точно никакая не проблема!

Я иду в туалет на первом этаже. Но хозяева меня разворачивают, почему-то настаивая на том, что замыть пятно лучше на втором. Воспитание не дает мне спорить. Хватит мне одного врага среди богачей. И, поднимаясь на второй этаж, я быстро нахожу ванную в гостевой спальне, нагибаюсь над раковиной и тру пятно.

И в этот момент свет перегораживает тучное тело одного из Акиншиных. Я оборачиваюсь, он странно улыбается, думаю, что отстирать все равно не удастся, пытаюсь пройти. Но обойти невозможно, Акиншин слишком огромный, своим широким телом он перекрыл весь проход.

Я стою в центре ванной, а с другой стороны, за моей спиной, возникает второй Акиншин. И назад не могу и веред некуда. Эти добродушные толстяки меня пугают. Что это вообще все значит?

Неожиданно, тот Акиншин, что позади, начинает поглаживать мои руки выше локтя, отводит их назад, а тот что впереди меня, сжимает талию.

— Верочка, Вы выглядите игривой!

— Да, такой затейницей!

— Что? — в желудке начинает тянуть, ноги становятся ватными от страха.

Ничего не понимаю. Сейчас меня держит не сильные руки, сводящие с ума, а противные липкие пальцы чужих мужиков, от которых пахнет едой и мятными леденцами. Мне кажется, что это не два ювелира зажали меня между своими грузными телами, а напал паук с четырьмя мохнатыми лапами. Они трогают мою шею, талию, живот, ноги и бедра, они повсюду. Меня тошнит от отвращения.

— Верочка, Вы чудесны тем, что не худая и не длинная.

— Да, мы не любим длинных, а на Вас вот мяско есть.

— А мясо полезно!

— Мясо — это белок!

— Из белка строятся клетки!

— Клетки — это наш организм!

Паучья лапа трогает мою промежность. Это отвратительно. Начинаю дрыгаться, выкручиваясь, но я словно чертова сосиска, зажатая между двух булок. Паук движется, выталкивая меня в спальню. Вот зачем им нужен был второй этаж, одна из «булок» делает мне ловкую подножку, и я лечу на кровать, грудью вперёд.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Богачи, олигархи, миллиардеры делают то, что им нравится. Их жизнь отличается от существования обычных людей, они играют чужими судьбами, их головы кружатся от вседозволенности. Ни один полицейский меня не послушает, и я никогда не смогу доказать, что меня изнасиловали. Я должна радоваться, что попала в их облитый роскошью дом! Я должна быть счастлива, что поела мяса из мраморной телятины и нюхнула роскоши.

Кричу, что есть силы, но никто мне не услышит. А если даже и услышит, то не поможет! Это их дом! Они сказочно богаты, а я сраная библиотекарша, бесправная, распластанная под громоздким телом миллионера.

Ужасающее, жуткое ощущение, меня вмяли в кровать, продавив своим телом в матрас до самых пружин.

— Мы любим делиться, Верочка!

— Да, мы любим делиться!

— Все пополам!

— И любовь пополам!

— Бутерброды такие вкусные!

— Да, они вкусные.

Один богач лежит на мне сверху, а второй на коленях подползает к лицу, натужено кряхтит, расстегивая ширинку. Я даже вздохнуть не могу, кажется, и кричать уже не могу. Из окон орет музыка, к празднику присоединился новомодный ди-джей, он крутит пластинки, призывая всех веселиться.