Смертельные послания - Джон Г. Мэтьюз

Когда Тейлору предложили рассказать, чем он занимался в разные периоды стоянок «Фриза» в доках, тот заявил, что в уик-энд, когда была убита Марта Тэбрэм, он ездил в гости к своему старому другу Альберту Мэтти в Саутэнд.

– Далеко не все считают, что Тэбрэм следует включать в «каноническую пятерку», – заметил Томас.

Он натянуто улыбнулся, когда официант убрал с их стола тарелки с закусками. Когда он отпил из бокала глоток вина, Грейлинг прокомментировал:

– Это «Бордо» семьдесят пятого года. Я подумал, оно может вам понравиться.

– В самом деле восхитительное вино.

«Бордо» этого года было любимым вином сэра Колби. Очень нравился ему и этот ресторан с его декором в стиле барокко и отделанными золотом колоннами. Это было одно из немногих заведений Лондона, где можно было насладиться блюдами изысканной французской кухни и лучшими в мире – как гласила его реклама – винами.

– Было бы хорошо, если бы он действительно оказался Потрошителем, – сказал со вздохом комиссар. – Это избавило бы нас от необходимости разбираться со всей этой символической чушью.

– Да, пожалуй.

Когда Аткинсон обнаружил метки, Колби проконсультировался у специалиста по символике. Две метки могли быть буквами иврита, а могли быть просто следами нанесенных наугад колотых ран, которые образовали букву «U».

Поскольку в прошлом у него уже возникали проблемы со знаками семитского алфавита, Грейлинг очень хотел избежать предположения, что это буквы иврита, и настаивал на том, что все эти метки могли образоваться совершенно случайно. Томас соглашался, что это было вполне возможно.

– Тогда будем исходить из этой гипотезы. Нам хватало и римских цифр. Не будем излишне усложнять ситуацию, – решил комиссар.

Час спустя Колби отправил в Нью-Йорк телеграмму:

«На телах предыдущих жертв римские цифры IX или VIII обнаружены не были, как не были обнаружены на внутренних органах какие-либо метки, помимо обычных следов от колотых ран».

Грейлинг пригубил вино.

– Вы так озабочены этим заявлением в Нью-Йорке? Боитесь, что они могут украсть у нас лавры? – спросил его Томас.

– Нет, я озабочен отнюдь не этим.

Хотя, по всей вероятности, они все ближе подбирались к причине озабоченности комиссара, подумал Колби.

– Необходимо разобраться, каково положение дел на данный момент, чтобы потом не пришлось спешно возвращаться назад, – сказал он вслух.

– Да, вы абсолютно правы.

Когда Грейлинг заметил, что официант несет им основные блюда, на его лице появилось выражение удовлетворения. Но все же Томас чувствовал, что его собеседника гложут какие-то сомнения.

– И очень хорошо, что мы имеем там своего человека в лице Финли Джеймсона, – сказал сэр Колби. – Он играл в этом деле такую же роль, как и мы, снабжая его и нью-йоркскую полицию чрезвычайно важной информацией. Без нее они едва ли совершили бы такой прорыв.

Комиссар помахал вилкой в знак согласия, энергично работая челюстями.

– Да, несомненно, – кивнул он. – Я думаю, нам нужно максимально использовать все его возможности. Джеймсон сейчас находится на переднем крае этого прорыва. Американцы, вне всякого сомнения, вовсю трубят о своих успехах, и мы должны не менее громко трубить о своих.

– Да, пожалуй.

Колби вдруг понял, в чем дело: Грейлинг просто хотел заручиться его согласием. Отсюда и этот ланч.

– У меня есть человек на Флит-стрит, – продолжил комиссар. – Я всегда слежу за тем, чтобы он первым узнавал о громких делах, связанных с убийствами. Поэтому он у меня в долгу.

Томас кивнул, продолжая жевать. По его лицу проскользнула тень тревоги, когда он услышал, что Джеймсону предстоит оказаться в фокусе внимания прессы. Он молил бога, чтобы никто не связал это с появлением имени Финли в газетах в прошлый раз.

– Пройдите по следу. Посмотрите, куда он приведет, – сказал Джеймсон. – Проследите, минута за минутой, все перемещения Тейлора той ночью и затем посмотрите, вписываются ли какие-либо их отрезки в картину преступления. Такую инструкцию Колби всегда дает первокурсникам. По крайней мере, в одном отношении результаты следования этой инструкции предсказуемы.

Он улыбнулся, взглянув на Ардженти. Их кеб, управляемый Лоуренсом, медленно ехал по Маркет-стрит.

– Думаете, это поможет? – спросил Джозеф. – Вы говорили, предыдущие дела Потрошителя свидетельствуют о том, что он способен убивать в течение нескольких минут и скрываться незамеченным. В данном случае в распоряжении Тейлора имелось почти два часа.

– Да, но на этот раз ему требовалось время для подготовки. Ему нужно было раздобыть ключ от каюты и познакомиться с жертвой – незаметно для других. А для этого требовалось удачное для него стечение обстоятельств, дававшее ему соответствующие возможности. И если бы такие возможности у него не появились, он просто отложил бы свое мероприятие на другую ночь.

Ардженти кивнул, глядя на темную улицу, проносившуюся мимо окна кеба. Замечания его напарника были исполнены глубокого смысла, но они не стали для него утешением, когда он подумал о том, что юная Лючия Бонина лишилась жизни в результате неудачного для нее стечения обстоятельств.

Впереди, в восьмидесяти ярдах от них, показался бар «О’Грэйдис», освещенный газовым фонарем, который являлся единственным источником света в этой половине Маркет-стрит. Кроме него, свет исходил еще только от отеля, находившегося в трехстах ярдах сзади них, на пересечении с Мэдисон-стрит. Между этими огнями простиралась непроглядная тьма.

– Итак, сойдя с «Дельфина», Тейлор, по всей вероятности, двинулся по Пайк-стрит, – Джеймсон показал рукой влево, – поскольку один из его товарищей по команде сказал, что видел, как он направился прочь от доков. Затем, пройдя квартал, свернул на Мэдисон-стрит, которая должна была привести его к месту стоянки «Плавучего театра».

– Но капитан Берроуз и его штурман сидели в «О’Грэйдис». Разве они не увидели бы его, если бы он проходил мимо? – возразил Джозеф.

– При таком освещении – вряд ли. Ему всего-то нужно было пересечь улицу, и он скрылся бы в тени. Кроме того, Берроуз и его штурман пришли в «О’Грэйдис» только сорок минут спустя после его ухода. Тейлор выполнял функции лоцмана и на берег сошел первым.

– Может быть, он в целях безопасности прошел по соседней Кэтрин-стрит, а потом вернулся?

– Вполне возможно, – согласился Финли. – «Плавучий театр» Декстера пришвартован между этими двумя улицами, примерно на равном расстоянии от них.

Когда кеб свернул с Маркет-стрит на набережную Ист-Ривер, в сотне ярдов справа их взорам открылся «Плавучий театр». Освещенный газовыми фонарями, расположенными с равными интервалами вдоль палуб, он высился среди желтовато-коричневых и серых корпусов торговых судов, словно яркий маяк. Следующим вечером корабль отплывал в Чарльстон, и поэтому сегодня у обитателей Нью-Йорка была последняя возможность посетить его.