СМОГУ. Победить рак - Кирилл Меньшиков

Отец Кирилла: – Недавно Кириллу исполнился 21 год, и я понимаю, что он уже взрослый и очень сильный. Хочется верить, что он победит эту болезнь. И спасибо его маме – именно она его воспитала таким. Я часто бывал в командировках и не мог уделять ему много внимания.

«Хронометр», владимирская газета, 22 июля 2015 года

– Я сейчас стараюсь усиленно питаться и занимаюсь спортом. Все эти процедуры, таблетки у меня, конечно, много веса отняли. В армии я весил 80 килограммов, сейчас еле до 60 дотягиваю. Но ничего! Наверстаю! Главное – не давать себе расслабляться и не терять позитивный настрой!

…Служить меня направили в Нижний Новгород, – вспоминал Кирилл. – По прибытии на место у меня сперва пропал голос, потом буквально за неделю поднялась температура под 40. Знаете, в армии не любят больных. Как это так – ты отдыхаешь, лечишься, а другие пашут?! Да еще и присяга на носу, близкие должны были приехать! А отпускали из госпиталя к родным, если все-таки болезнь обнаружили, только при условии, что три дня температура не выходила за рамки нормы. Поэтому первое время старался скрывать ужасное самочувствие, потом, когда цифра на градуснике уже зашла за отметку 39, попал в лазарет. Тогда я поставил себе цель – встать на ноги во что бы то ни стало!

Чудом мне это удалось. После присяги меня распределили в войска радиационной, химической и биологической защиты. Там температуру уже было не скрыть.

Наша рота была, можно сказать, показательной. Если какие проверки приезжали – сразу отправляли к нам, – вспоминал молодой человек. – Дисциплина, режим – все строго! Температуру мерили трижды в день! В нашей роте офицеры сами с градусником ходили, чуть что – в госпиталь. Я на протяжении всей службы буквально каждый месяц туда на 3–4 дня с температурой катался. Врачи причины найти не могли, разводили руками. Так прошла вся служба: лазарет – рота, рота – лазарет. К постоянной, 37 с копейками, я просто привык, перестал замечать. Привычными стали и головная боль, и общее недомогание.

Потом – многочисленные обследования, анализы, рентгены… В итоге, ко мне вызвали специалиста из областного онкологического диспансера.

Врач воткнул мне в каждую шишку по толстенному шприцу, от боли я тогда чуть сознание не потерял. Потом мне сказали, что это называется биопсия. Если честно, я понимал, что то, что со мной происходит, – серьезно. Это не простуда, не кариес. Можно сказать, я уже понимал, что именно мне скажет врач, когда будут готовы все анализы. За все время, что болел, я столько информации в Интернете перерыл, столько источников перечитал…

– У меня болело буквально все, – вспоминал 20-летний юноша. – Шишки появились по всему телу, ломило все мышцы, температура ниже 39 не опускалась больше, чем на пару часов. Я думал, что умираю.

Вскоре из Москвы прибыли результаты анализов. Мне сообщили: у меня болезнь Ходжкина или, иными словами, рак (злокачественное заболевание лимфоидной ткани).

– Из близких о диагнозе я сказал только отцу. У нас с ним всегда были доверительные отношения. Со всеми проблемами я всегда шел к нему. Сказал все как есть: рассказал про болезнь, лечение, прогнозы врачей. Только попросил не говорить пока маме, она эту новость восприняла бы тяжело. Но она всё равно узнала – не сразу, частями. Да что говорить, родители все понимали, не просто же так я полгода по больницам провел. Поэтому для них моя болезнь не стала ударом. Они всегда знали мой характер, что я не стану закрываться, жалеть себя и жаловаться на жизненную несправедливость. И поддерживали меня соответственно. Они знают, что я справлюсь!

Как оказалось, лечение заболевания подразумевает целый комплекс процедур. Предстояло пройти несколько курсов тяжелой химиотерапии, затем – лучевую терапию. И лечение, по словам медиков, будет долгим и тяжелым.

– Первый курс «химии» мне начали делать уже на следующий день после подтверждения диагноза, просто нельзя было ждать – вспоминал юноша. – Ее я перенес еще более-менее. Но скажу честно – это мерзко. Мало того что на протяжении всего времени не покидает чувство тошноты и так далее, так еще и обстановка окружающая очень гнетущая! Тяжело было даже просто сидеть и ждать. Я обычно спал, а потом сбегал и просто катался на автобусе… Каждый из курсов длится 8 дней, за это время пьешь кучу таблеток, тебе ставят множество капельниц и делают уколы. И таких курсов мне диагностировали восемь штук. После шестого должны были сделать очередное обследование, чтобы проверить эффективность лекарств. Врач мне сказал, что, возможно, хватит и шести, но вероятность очень небольшая.

После второго курса состояние стабилизировалось – температура держалась в рамках нормы, общее состояние стало значительно лучше. Плановое обследование после шестого подтвердило положительную динамику.

Я решил отказаться от двух оставшихся курсов, пусть меня другие осуждают. Сколько людей – столько и мнений. Но я чувствую, что мне это не нужно. Я уверен, что умру я точно не от этой болезни. Как говорится, не воспринимай проблемы всерьез! А то они поверят, что существуют. Сейчас мне предстоит курс «лучей»… Вот думаю… Я, наверно, не боюсь смерти. Глупо бояться того, чего не знаешь. Сейчас я живу своей мечтой. Она мне силы придает!

– Я хочу стать волонтером, ездить по коррекционным и детским домам, больницам, домам ребенка. Хочу, скажем так, своим примером дарить надежду тем, кто ее почти потерял или уже готов отчаяться. Я хочу оставить что-то после себя. Продумывал все, мечтал. Сперва хотел автостопом поехать по миру, потом решил помогать другим. Тогда я решился рассказать всем о своей болезни, создал открытую группу и начал вести видеоблог.

Московский комсомолец, 8 октября 2015 года

– Давайте не будем про болезнь, – Кирилл с улыбкой морщит нос. – А то получится, что я жалуюсь.

– Ну совсем обойти этот вопрос не получится.

– Давайте я попробую рассказать «без соплей», в двух словах, – соглашается Кирилл. – Я учился в школе № 4, потом поступил в колледж ВлГУ на технаря, запустил учебу и загремел в армию, в войска РХБЗ. Отслужил и стал подумывать о том, чтобы подписать контракт и сделать карьеру военного. Но сначала решил восстановиться в колледже. Месяца через три на гражданке у меня появилась опухоль над ключицей. Как настоящий мужчина, я надеялся, что все пройдет само собой, даже когда она выросла до размеров куриного яйца и начались сильные боли. И до врача добрался уже на «скорой» с температурой под сорок. Меня перебрасывали от одного специалиста к другому, никак не могли сформулировать диагноз. Я и к онкологу-то попал, можно сказать, случайно. Сделали пункцию – и все сразу стало понятно.

– Как звучит твой диагноз?

– Болезнь Ходжкина. Ее еще называют «лимфома Ходжкина» или «лимфогранулематоз». Мне поставили третью стадию, и началось лечение. Причем для меня самым ужасным было даже не физическое состояние после операции… Кабинет моего онколога находился рядом с кабинетом, где людям сообщают диагнозы. Вот представь, ты сидишь, а тут у кого-то истерика, кто-то просто сходит с ума. В коридоре разговоры только о том, сколько кому жить осталось. Почти все жалуются на несправедливость судьбы, на боль, на безысходность ситуации, подсчитывают оставшиеся дни.