Шанс на счастье - Адалин Черно

— Что она тебе сказала? — спрашиваю, так как к Оле дозвониться не могу.

— Кто? — удивленно спрашивает, повернувшись и внимательно за мной наблюдая.

— Оля.

Аня пожимает плечами и снова отворачивается к окну. То ли не намерена говорить, то ли прямо сейчас выдумывает. Я же все равно узнаю. И тогда точно будет не очень хорошо. Не хочу, чтобы она мне врала. Лишнее это.

— Аня.

— Ничего, — наконец, произносит она. — Почему ты спрашиваешь?

— Потому что видел твой взгляд, — произношу, раздражаясь. — Так что она сказала?

— Это имеет значение?

— Да, имеет! — повышаю голос.

— Для меня нет. Считай, мы приятно пообщались.

Аня встает, намереваясь уйти, но я тут же поднимаюсь и преграждаю ей путь, хватаю за руку и тяну к себе.

— Что она тебе сказала?

— Мне больно, — шипит и тянет руку, которую я держу. — Ты с ума сошел? — спрашивает, когда я ее отпускаю.

Я действительно не рассчитал силу и наверняка на ее тонкой коже останутся синяки. От моих пальцев. Шесть лет назад я спасал ее от урода-мужа, который едва не отправил ее на тот свет, а сейчас сам оставляю на ее теле синяки. И это происходит вовсе не в порыве страсти, а потому что я не могу сдерживать при ней эмоций. Потому что не хочу, чтобы знала, что было прежде, и потому что зол на Олю за длинный язык.

Аня потирает кисть руки ладонью, а я замечаю собравшиеся в уголках ее глаз слезы.

— Черт, прости меня, — я хочу коснуться ее щеки, обнять, прижать к себе и утешить, потому что внутри все скручивает от того, что сделал ей больно.

Она поднимает голову, уворачивается, когда я пытаюсь ее обнять и ошарашенно смотрит. По ее щекам стекает пара одиноких слезинок, а я чувствую себя так, будто у меня вместо груди наковальня и туда разместили горячий металл. Жжет не по-детски от осознания, что я сделал ей больно. Не хотел, но сделал. Почему-то отчаянно хочется все исправить, обнять ее, объясниться, рассказать, почему так поступил, но стоит мне протянуть к ней руки, как она отвешивает мне пощечину.

И смотрит так…

Лучше бы она ударила еще раз.

— Мам, мы уже уходим? — удивляется Ксюша, когда я прошу ее слезть с горки. — Я последний разок, — произносит и убегает снова.

Я злюсь.

Не на нее, разумеется. На себя и свою слабость перед ним. Он ведь больше не тот Руслан, что сдувал с меня пылинки, защищал и любил. Он другой. И при этом меня все равно к нему тянет невидимыми нитями.

Я нервно оглядываюсь и замечаю Руслана, который размашистым шагом идет к нам. Не успели. Я надеялась, пока он будет платить по счету, мы с Ксюшей сможем вызвать такси и уехать, но нет. Он неумолимо приближается, а я чувствую, как мое сердце разгоняется до максимальной отметки. Колотится в груди, норовя выпрыгнуть наружу. Поравнявшись со мной, он останавливается, прислоняется к детской горке, куда как раз подбегает Ксюша и смотрит на меня.

— Ксюш, мы уезжаем!

— Хорошо, — весело отвечает дочка и быстро съезжает вниз.

Уезжать она не планирует — быстро сбегает скатиться снова, и я теряю всякую надежду на то, что разговор не продолжится.

— Предлагаю тебе позвонить к Ольге и расспросить ее о случившемся. Думаю, она будет не против рассказать то же, что и мне, — говорю это ему.

— Я хочу услышать, что скажешь ты.

— С какой целью, Руслан? — устало произношу и непроизвольно тру переносицу.

Я так устала. Хочется расслабиться и забыть обо всем, что случилось, кроме того, я совсем не хочу разборок.

— Чтобы послушать и не поверить? — я усмехаюсь. — Если я расскажу тебе, а она скажет другое, кому ты поверишь?

— Постарайся сказать правду.

Я уже говорила, что устала? От его недоверия, от взглядов, которыми он меня пожирает. От всего. Отхожу на несколько шагов и жду Ксюшу. Отвечать я, конечно же, не намерена. Он дал понять, кому поверит, и неважно, что я скажу правду. Пусть звонит Ольге и разговаривает с ней, я просто хочу в номер. Закрыться там и не видеть его, не думать о том, что между нами произошло. О том, что я ослабила защиту и наши отношения из разряда “родители для Ксюши” перешли в случайную неосознанную близость.

На втором заходе мне таки удается поймать Ксюшу внизу горки. Подхватить на руки и строго сказать, что мы уезжаем обратно в номер. Она дуется, потому что никуда ехать не хочет, смотрит на Руслана в надежде на спасение, и я понимаю, что мне это не нравится. У Ксюши появился отец не так давно, а она уже готова забыть о том, что говорю я и любой ценой затребовать то, чего ей хочется. Самое ужасное, что Руслан идет у нее на поводу! Подмигивает, забирает ее у меня из рук и отпускает в детскую комнату, обещая, что поговорит с мамой.

— Ты ее балуешь, — серьезно произношу. — И дискредитируешь меня, как мать. Через несколько недель она перестанет считаться с моим мнением.

— Я просто хочу найти к ней подход.

— Ты уже нашел, — устало объясняю ему. — Тебе даже делать ничего не нужно было. Только прийти и сказать, что ты ее папа. Она приняла тебя и теперь готова забыть о том, что говорила ей я и следовать тебе. Ты не должен во всем потакать ей, иначе навредишь ее здоровью.

Он не понимает. Недоумевающе смотрит вначале на меня, потом на Ксюшу. Хмурится. Я прекрасно понимаю, что он не может быть идеальным отцом сразу, не может знать, как правильно воспитывать дочь, что ей можно есть, а что нельзя, но он должен стараться. Спрашивать меня или, если уж и в этом он вдруг мне не доверяет, то поинтересоваться у тех, кто разбирается в воспитании. С Леонидом поговорил бы, наконец, у него ведь есть дети.

— Ксюше нельзя много сладкого, мед, потому что на него у нее аллергия, она должна соблюдать режим дня и днем ложится спать, потому что иначе к вечеру устанет и ляжет спать слишком рано, — перечисляю самое главное. — Ты стараешься, но ты слишком многого о ней не знаешь, чтобы во всем ей потакать. Она попросит у тебя меда, и ты ей его дашь, чтобы быть хорошим отцом. В первую очередь ты должен заботиться о ее здоровье, а уже потом об остальном. Сейчас она поняла, что маму можно не слушать, — я вздыхаю, не надеясь, что Руслан поймет.

— Извини, — вдруг произносит он, чем невероятно меня удивляет. — Я ведь понятия не имею, как нужно воспитывать детей, а Ксюша она… такая взрослая.

— Она ребенок, Руслан. И чтобы получить желаемое, она скажет и сделает что угодно. Я не спорю, что Ксюша растет не по годам, но в пять она не может быть ответственной. Она хочет играть и веселиться, и если ты ее прервешь в десять вечера, потому что ей пора спать, она должна прекратить, а ты не поддаваться на уговоры.

— Ты собираешься оставлять дочь со мной на ночь?