В особом эшелоне - Всеволод Степанович Королев

Исходя из этого, по договоренности с Лукиным, я и сосредоточил усилия штаба главным образом на том, чтобы организовать по-настоящему слаженную боевую работу тральщиков со стрелковыми подразделениями, саперами-штурмовиками, с экипажами огнеметных танков и огнеметчиками-ранцевиками. Решением этой задачи мы чаще всего занимались втроем: помощник начальника штаба штурмовой инженерно-саперной бригады майор Михаил Борисович Вейсман, начальник штаба 516-го огнеметно-танкового полка капитан Иван Петрович Колбасюк (ставший впоследствии генерал-лейтенантом) и автор этих строк.

Каждый из нас имел на руках копию схемы расположения минных полей противника, добытую нашими разведчиками. Никто не мог более или менее определенно утверждать, насколько эта схема соответствовала действительности. Но все же она облегчила выбор направлений для преодоления проходов. Одновременно были определены участки, границы и момент снятия саперами своих мин для пропуска наших боевых машин, а также порядок обозначения проходов. Многие часы проводили мы в рекогносцировках, определяя и уточняя направления и порядок совместных действий подразделений.

Штабные работники тщательно разработали единую кодировку топографических карт, схему радиосвязи, установили сигналы атаки, прохождения своего переднего края, минных полей, переднего края обороны противника, выхода штурмовых отрядов на намеченные рубежи, вызова и переноса огня артиллерии и т. д.

Кропотливая отработка всех вопросов взаимодействия внутри штурмовых отрядов помогла нашим инженерно-танковым ротам, как они теперь стали официально именоваться, справиться с выполнением боевых задач.

Как всегда, целенаправленно, с учетом новой боевой задачи проводилась в подразделениях партийно-политическая работа.

Замполит майор Богатырев, порторг полка капитан Давыдов вместе с активом тщательно продумывали и решали вопросы расстановки коммунистов и комсомольцев в бою, их боевой подготовки. Они рассказывали о подвигах наших танкистов в битве за Днепр и освобождение Киева, популяризовали опыт боевого применения тралов. До сознания каждого нашего воина доводилось содержание листовок, разработанных политическими органами фронта и армии. Эти листовки играли большую роль в повышении наступательного порыва танкистов.

Немало потрудились в период подготовки полка к наступлению офицеры технической службы, ремонтники и тыловые подразделения.

24 июня в 7.00 громовое эхо артиллерийских выстрелов разбудило утреннюю тишину и далеко разнеслось по лесам и болотам. Сотни орудий и минометов извергали из своих жерл тонны раскаленного металла. Одновременно в воздухе разлился гул наших штурмовиков. Их удары по врагу были точными и неотразимыми. Наши самолеты точно и четко сбрасывали свой смертоносный груз по переднему краю 35-й вражеской пехотной дивизии.

Авиационная и артиллерийская обработка обороны противника продолжалась два часа. А за тридцать минут до ее окончания уже рванулись вперед со своих исходных позиций штурмовые отряды. В направлении Пружинище атаковал штурмовой отряд, в состав которого входил взвод тральщиков старшего лейтенанта Д. С. Нагуманова. Командирами танков взвода, кроме Нагуманова, были лейтенант А. Д. Добылев и младший лейтенант А. А. Ануфриев. С десантом саперов-штурмовиков на броне три тральщика устремились вперед. За ними шли три огнеметных танка.

Проселочная дорога, по которой они мчались к переднему краю, перерезалась речушкой, мост через нее гитлеровцы взорвали. Примерно в 40–50 метрах за мостом проходила первая вражеская траншея, прикрытая минным полем.

Нагуманов приоткрыл крышку люка башни и скомандовал саперам:

— А ну, орлы, быстро фашины!

Те мгновенно соскочили на землю и расстелили фашины через речушку. А в это время над окопами врага еще рвались наши мины и снаряды, артподготовка еще не закончилась. Это благоприятствовало продвижению штурмового отряда. Взвод Нагуманова, а за ним и огнеметные танки без задержек прошли по фашинам через речушку и ринулись к замаскированным окопам. Саперы и стрелки продвигались за боевыми машинами, прикрываясь их броней.

Первым врезался в минное поле противника тральщик Ануфриева. За ним уступом шли машины Бобылева и Нагуманова. Под тралом Ануфриева одна за другой начали взрываться мины. Сплошное черное облако окутывало его «тридцатьчетверку». Сливаясь с огненным смерчем, поднятым нашей артиллерией, оно полностью закрывало передний край и ослепляло противника. Вокруг все гремело, ухало и стонало.

«Такой нагрузки диски долго не выдержат», — подумал я, наблюдая с бронетранспортера, где находилась штабная радиостанция, боевую работу штурмового отряда.

Приказываю начальнику радиостанции сержанту Сергею Попкову настроиться на волну взвода Нагуманова.

Вскоре опадающие клубы пыли и комья земли открыли сначала корму, а потом и весь застывший на месте тральщик.

— Что у тебя? — слышим по радио вопрос командира взвода, обращенный к Ануфриеву.

— Трал не идет.

— Осмотри и жди ремонтников. Мы прикроем.

Оказалось, трал первой машины, принявшей на себя не только больше десятка минных и фугасных взрывов, но и несколько бронебойных снарядов, был наполовину разбит. Вдобавок, перебило и гусеницу.

— Бобылев, оттяни в укрытие! — приказывает взводный командиру второго тральщика, одновременно ведя интенсивный огонь по врагу из пушки.

— Есть! — отвечает тот.

Переключаем рацию на волну сети взаимодействия, и я вызываю для прикрытия тральщиков пятиминутный налет артгруппы. Это дает возможность экипажу Бобылева быстро отбуксировать подбитую машину за ближайший холмик.

— Делай, как я! — принимает новую команду Бобылев и устремляется за танком Нагуманова по проходу, проделанному Ануфриевым. Оказалось, что мин больше нет, минное поле форсировано первым тральщиком.

— Ай-да Ануфриев! Ай-да молодец! — восторгался Лукин, вскочив в бронетранспортер. — Сейчас будем трогать за ними. Не забудь потом написать представление на орден.

Группа саперов еще расчищала и расширяла проход, а стрелки с основной саперной командой уже орудовали в первой траншее, выбивая из нее и беря в плен оставшихся в живых фашистов. Доложив в штаб бригады и в штаб армии о действиях штурмовой группы, мы на бронетранспортере начали постепенно продвигаться вперед.

Тем временем тральщики, ведя за собой огнеметные танки, прорвали вторую и третью вражеские оборонительные позиции. Экипажи знали, что по проходам, вслед за ними, через искореженные, взломанные, дымящиеся вражеские траншеи устремились линейные танки и пехота первого эшелона армии. Действовали уверенно, без оглядки. Не встречая больше минных полей, они по команде Лукина перебросили тралы в походное положение — за корму танков. Так и двигались по проселку, по жердевым настилам и по лежневкам, не сходя в сторону, чтобы не залететь в топь. Двигались в общем направлении на Глусск. Время от времени на бреющем полете проносились гитлеровские истребители, и тогда над болотами раздавался треск пулеметных очередей. На подступах к крупному лесному массиву, прикрывавшему Глусск с юга, тральщики попали под обстрел шестиствольных минометов. Но вреда он не причинил, и боевые машины продолжали безостановочно углубляться в лес.

Но вот Нагуманов издали заметил; впереди, у развилки дорог Калоша-Любань, виднеется что-то похожее на завал. Едва он остановил машину, чтобы принять решение, как рядом с башней просвистела болванка. Дайлагай понял, что за завалом засада. Возможно, «тигр» или «пантера».

— Бронебойным, заряжай! — скомандовал он башнеру.