Иноземцы на русской службе. Военные, дипломаты, архитекторы, лекари, актеры, авантюристы... - Валерий Ярхо

Все это было ново и непривычно для русских, но инструкторы-иностранцы, не без помощи суровых наказаний, так преуспели в боевой подготовке своих подчиненных, что многие из рядовых, прошедших эту школу, спустя пару лет уже сами могли командовать частями «иноземного строя». По крайней мере, именно так утверждал шведский резидент Родес, писавший из Москвы своему королю: «Бокховен уже 2–3 года обучает здесь упражнениями конного строя два русских полка, которые большей частью состоят из благородных людей. Думаю, что он теперь так сильно обучил, что среди них мало найдется таких, которые не были бы в состоянии заменить полковника». Если в послании шведского дипломата и имелось некоторое преувеличение, то весьма незначительное — из полков, которыми командовали Бокховены, действительно вышло немало дельных русских офицеров.

Личный состав частей «иноземного строя» подчинялся Иноземному и Пушкарскому приказам, а их командиры-иностранцы из тех, кто не перешел в русское подданство, еще и Посольскому приказу. Людское пополнение солдатских полков было возложено на крестьянские и посадские общины, которые обязаны были «выставлять даточных людей». От общин уходившим в солдаты «даточным» полагалось «кормовое и денежное жалование», а беглых «тягловых», которые сами являлись в Иноземный приказ или приказные избы по городам, изъявляя желание служить в солдатах, их помещикам и общинам не выдавали.

Для русского общества того времени солдатские полки оставались чем-то инородным, отдельным, живущим по законам, отличавшимся от тех, по которым жили коренные русские люди и остальные войска. Отношения между военными и окружавшим их населением складывались совсем непросто; иллюстрацией этому служит история о том, как в Коломне квартировал солдатский полк, которым командовал немецкий офицер, на русский лад писавшийся Андреем Романовичем Цеем.

Коломна стояла у слиянии Москвы-реки и Оки, коломенский гарнизон отвечал за охрану окских бродов, прорыв через которые открывал пришельцам из степей дорогу на Москву. Для усиления этого гарнизона в 1653 году прибыл полк, состоявший из иноземных солдат, в большинстве своем немцев, которым командовал майор Андрей Романович Цей. Усиление потребовалось в связи с тем, что царь Алексей Михайлович одновременно воевал в Прибалтике и вел большую политическую игру, присоединяя к своим владениям огромную территорию Малороссии. Конечно, у таких царских планов имелись сильные противники, и потому очень скоро на Украине началась война. Опасаясь нападения татар, науськанных поляками или турками, русские воеводы укрепляли оборону на подступах к Москве.

Традиции, заведенные в европейских наемных войсках ландскнехтами, сохранялись и в русских солдатских полках. Поэтому в Европе солдат считался родом узаконенного разбойника, в наемники шли самые лихие парни. Вербовщики получали деньги за каждого новобранца и порой приводили под знамена своих полков молодцов, которые могли украсить собой любую шайку негодяев. Иноземные солдаты, которые решили служить московскому царю, в этом смысле ничем не отличались от своих собратьев в европейских армиях. Поэтому когда их полк пожаловал для несения службы в богатый купеческий город Коломну, там началась довольно веселая жизнь. Ко всему прочему довольно быстро они устроили себе источник доходов, организовав незаконную торговлю «хлебным вином».

В это время в Русском государстве горячительные напитки разрешалось продавать только «в кабацких избах на кружечном дворе», а виноторговлей в каждом городе распоряжался «голова кружечного двора». В Коломне, когда в нее вошел полк Цея, эту должность исполнял Микифор Прохоров, торговавший «со товарищи». Согласно присяге, закрепленной целованием креста, они могли торговать водкой в оговоренные в царском указе часы и дни; при этом в посты и по воскресеньям продавать водку запрещалось. Ушлые солдатики живо смекнули, что к чему, и стали накануне воскресных и иных дней, когда «кружечный двор» не торговал, закупать большие партии «хлебного вина». На следующий день они приходили с флягами к закрытым воротам питейного места и продавали вино, разливая по чаркам, да еще и взвинчивали цену. Позже, освоившись, они стали ходить со своими флягами сначала по торгу, а потом и по дворам. За этим занятием их неоднократно ловили люди Прохорова и приводили к майору, но тот своих солдат не наказывал.

Постепенно у солдат образовалась своя клиентура, а во дворах, где немцы стояли постоем, они наладили производство браги. Кроме того, в избах кружечного двора те же солдаты затевали игру «в зернь» (кости), что было строжайше запрещено. Микифор Прохоров, как человек ответственный за порядок в кружале, обратился к майору с просьбой пресечь незаконную игру и торговлю его людей. Но Цей проигнорировал его заявление. Тогда Микифор и его подчиненные «учали сбивать их с государева кружечного двора». Кроме того, кружечный голова, по должности своей имевший право проводить обыски для обнаружения «незаконного вина» и производить «выемки» такого товара, провел несколько реквизиций на дворах, где стояли немецкие солдаты, чем вызвал среди них огромное недовольство. Солдаты такого обращения с собой терпеть не желали; 6 декабря 1653 года, в очередной раз повздорив со служителями кружечного двора, они учинили в кабацких избах погром. Переломав столы, прилавки, посуду, разлив напитки и вытащив на улицу целовальников, они стали их избивать дубьем, а кроме того, пытались завладеть кабацкой казной. Микифор и его люди побитых с Кружечного двора понесли прямо на двор к воеводе, но воевода их слушать не стал, сказав, что наемниками не командует, и направил их к майору Цею. На этом круг замкнулся.

А на следующий день Цей выставил перед кружечным двором круглосуточные посты. Солдаты не пропускали тех, кто шел в кабак, чтобы купить вина, но при этом продавали вино тут же, на посту, сами. Майор же во главе отряда человек в пятьдесят, с барабанным боем, при мушкетах и пиках, с развернутыми знаменами, хотя бы раз в день появлялся у кружечного двора — «не весть для какой надобности, пугая питухов», как писал в своем донесении Прохоров. При виде марширующих солдат жители Коломны бежали от кружечного двора прочь. Тех же, кто все-таки каким-то образом покупал вино у Прохорова, солдаты отлавливали, вино отнимали и выливали, а самих «питухов» били почем зря.

За Микифором Прохоровым и его людьми шла настоящая охота. Они теперь ходили только большой компанией, чтобы в случае чего отбиться. Когда шли по утрам отпирать кружечный двор или возвращались вечером по домам, вслед им сыпались солдатские угрозы. От всего этого торговля вином пришла в большой упадок, и, понимая, что с него спросится, Микифор написал челобитную царю Алексею Михайловичу, в которой изложил все вышеописанное. Челобитная дошла «куда следовало», и царь распорядился разобраться в этом деле своему боярину Илье Даниловичу Милославскому, который ведал дела Иноземного приказа. Но видимо, майор Андрей Цей был лихой и заслуженный вояка, поскольку после челобитной, столь подробно описывающей все его беззакония, была ему прислана из Иноземного приказа только бумага увещевательного характера. В ней майор назывался «ведомым винопродавцем» и указывалось, что это «не гораздо», а кроме того, содержался призыв: «Как к тебе сия память придет, ты впредь так не делай, смотри и товарищам своим, начальным людям, заказ учини накрепко, чтобы они по тому же смотрели и того береглись. Чтобы солдаты, будучи на Коломне, жили смирно и бережно, воровства от них коломенским посадским и всякого чинов людям не было, и сами б они меж собой не дрались, и жили мирно».