Вкус убийства - Анна и Петр Владимирские

– Ну, ступай, – отпустил он Жанну.

Она встала и спросила:

– А когда мы закончим это разбирательство? Я так понимаю, передача закроется? Что вообще будет?

– Иди-иди. Узнаешь после.

Голембо чувствовал себя очень неуютно. Какая сильная женщина эта Лученко! Ведь она на секунду заставила его самого почувствовать себя марионеткой. Это вызывало и уважение, и опасение. Но поразмыслив, он все же понял, что не может сердиться на докторшу: в поступке Лученко была определенная деликатность и понимание его отношений с подчиненными, когда он не должен «потерять лицо».

Тут за перегородку в зале, где он сидел, зашла Вера.

– Мне нужна ваша помощь.

– Смотря что потребуете, Вера Алексеевна, – с ироничной усмешкой вздернул бровь бизнесмен.

– Ничего сверхъестественного я не попрошу. А нужно будет вот что… – И Вера подробно изложила Голембо свой план.

– А вы хороший стратег! – с явным удивлением заметил хозяин. – Хорошо, я распоряжусь.

Спустя несколько минут в зале, где проходила съемка, собрались все ее участники. Казалось, в нем витали электрические разряды. Напряжение усилилось, когда режиссер скомандовал:

– Начали!

На высоких табуретах в сверкающих вечерних туалетах сидели три модели, те самые, что беседовали с Верой Алексеевной. Владлен театрально представил их:

– Эльвира Горина, Оксана Оксион, Руслана Янголь!

Операторы отсняли их с разных точек. Затем камера наехала на табло из шести закрытых букв. Прозвучала музыкальная фраза, после которой должен был последовать вопрос ведущего к участницам. Но тут режиссер внезапно остановил съемку:

– Стоп!

– В чем дело? – удивился Савчук, а участницы беспокойно заерзали на высоких неудобных стульях.

– Дело в том, – микрофон был у Веры в руках, и ее голос, сильный, грудной, заполнил все уголки зала, – что на табло скрыта фамилия человека, совершившего несколько покушений и одно убийство. Она состоит из шести букв.

Над съемочной площадкой повисла такая плотная тишина, что она казалась физически ощутимой. Словно темный душный занавес опустился над залом. Оператор по Вериному сигналу включил музыку, и громкие звуки взрезали тишину так, что натянутые нервы не выдерживали напряжения. Первым сорвался с катушек режиссер Сорока. Он с истерическим подвизгом заорал:

– Немедленно откройте слово! Я приказываю! Моя фамилия тоже состоит из шести букв! Сорока – шесть букв!!!

Тут тишина зала лопнула. Все заговорили разом – участницы и зрители, ведущий и администратор. Савчук сумел перекрыть неистовый шум толпы, и над многоголосым ором прозвучал его вибрирующий голос:

– У всех участниц фамилии из шести букв!

Снова воцарилась мертвая тишина. На девушек смотрели десятки глаз. А сами участницы переглядывались с таким видом, словно сейчас им объявят смертный приговор.

– Горина, Оксион, Янголь, – повторил фамилии девушек ведущий.

– Полегче на поворотах! Савчук – тоже шесть букв, – нашлась Арина Полушкина, готовая отстаивать своих моделей до последнего.

Кто-то из зрителей истерически хохотнул, у кого-то вырвалась нецензурная брань. Ведущий «Взрослого шоу» подскочил к выгородке со щитом, где было закрыто слово, но охранник, стоявший у табло, не подпустил резвого Влада. А Вера вновь взяла ситуацию под контроль и произнесла в микрофон почти буднично:

– Мы откроем фамилию убийцы. Но сначала мы попробуем ответить на вопрос: почему?

Зал, казалось, состоял из одного затаившего дыхание организма. Маленькая женщина стояла у сцены, все смотрели на нее и могли сейчас по ее приказу сделать что угодно – как бандерлоги, загипнотизированные Каа. Из-за своей загородки-кабинета вышел Голембо и, сложив руки на груди, слушал каждое слово.

– Думаете, виновата алчность? Деньги или их эквивалент: машина, призы, путешествия? Ничего подобного, все дело в ревности. Древнейший человеческий мотив. Разве можно простить, что тебя предпочли другим? Не важно, к кому ревновать – к работе, к людям, к успеху. Важно, что она не дает жить, дышать. Ей нужен выход.

– Ревность не болезнь, – негромко проговорил Голембо, но его услышали все. – И никто не мог ревновать меня, нет таких людей.

– Вы правильно догадались, что преступления направлены именно против вас, – сказала Вера. – А ревность действительно не болезнь – она невыносимая душевная боль, и к ревнующему надлежит отнестись со всеми предосторожностями, принимаемыми по отношению к душевнобольным. Хотя психика может быть совершенно здоровой. С ревностью, да будет вам известно, шутки плохи. Основа ее – комплекс ущербности, неполноценности физической, интеллектуальной. Всякой. И низкая самооценка… А теперь откройте фамилию убийцы!

Не успел медлительный охранник обернуться к табло, как сдерживающая пружина лопнула, зрители и съемочная группа повскакивали со своих мест, раздались крики «Давай быстрей!», «Ты что, заснул, парень?!» Но тут к нему подбежала директор-администратор Жанна Клюева. Она замолотила сжатыми крепкими кулачками по широким плечам секьюрити:

– Не сметь! Не сметь открывать мою фамилию!!!

Все смолкло. На Клюеву смотрели десятки глаз, словно люди вспоминали свои представления об убийце. И не верили. В ней все было среднее: росточек – средний, костюмчик серенького цвета тоже средний, гладкая стрижечка, волосок к волоску, – совсем средняя, глазки за круглыми стеклышками – словно упрятанные в футляр. Сомнение отразилось на лицах зрителей, и Жанну будто ударили. Она вздрогнула и развернулась к залу.

– Не верите? Напрасно вы мне не верите. Это ты, ты во всем виноват! Мы же с тобой вместе… Я была твоей правой рукой, верной помощницей! Кто горбатил на твой бизнес?! Я!!! Я была для тебя секретарем, бухгалтером, поваром, менеджером, нянькой, любовницей – всем! А ты? Ты поднимался, как на реактивной тяге, и все время оставлял меня за собой. Где-то в хвосте твоего дела, твоего успеха. Тебя же ничто не интересует, кроме твоего бизнеса!!! Ты даже конкурс этот гребаный придумал, чтобы доказать всему городу, как важны мозги. Такая шикарная идея! Женщине тоже нужно думать, соображать! Не можешь ответить? Раздевайся. Не вспомнила «Средство для принятия ванн египетской царицы, любовницы Цезаря» – снимай тряпки, оставайся голенькая перед всем миром!!!

– Уведите ее, – прозвучал внезапно голос хозяина.

Охранник наконец открыл табло, оно оказалось пустым, но никто этого не заметил. Только Жанна, которую взяли под локти, посмотрела в изумлении на табло, потом на Веру – ненавидящим взглядом раненой пантеры.

К Вере подошел Голембо и предложил отвезти ее домой. Когда они вышли наружу, Лидия тоже выскочила из ночного клуба, ей хотелось быть в курсе всех событий. Стояло раннее осеннее утро. Щебетали птицы. Внутри широкого черного ленд-ровера, напомнившего Вере карету, Вячеслав поднял на Веру глаза с темными мешками под ними, показавшиеся Вере на одну секунду беспомощными, но через мгновение беспомощность растаяла, и он сказал: