Долгий, крепкий сон - Эйлет Уолдман

— Джулиет! А ты совсем не изменилась со времен колледжа! — воскликнула Либби.

— Ну да, конечно, — усмехнулась я в ответ. — Только перекрасилась в рыжий цвет и потолстела на пятнадцать килограммов. А так все то же самое. Вот ты-то как раз нисколько не изменилась. Разве что одежда. И волосы. И живот.

Она рассеянно провела рукой по парику.

— Знаешь, это даже забавно. Я — натуральная блондинка, но ношу темный парик, а половина наших соседок прячет свои темные бесцветные волосы под роскошными светлыми париками. На их месте я бы так делать не стала. Мне кажется, это идет вразрез с главным принципом — одеваться как можно скромнее.

Затем Либби повела меня на кухню — яркую и светлую, со стенами теплого желтого цвета, украшенными детскими рисунками. Возле одной из стен стоял большой белый стол с восемью стульями из светлого дерева с плетеными соломенными сиденьями. Я присела за стол, баюкая спящего Исаака. Либби перегнулась через меня и мягко поцеловала малыша в щечку.

— Какой он милый, — проворковала она.

— Надеюсь, ничего страшного, что я взяла его с собой? Просто не успела нацедить грудного молока, а смесями мы его не кормим.

— Да нет, что ты. Какой же он у тебя соня!

— Если бы, — вздохнула я. — Он вообще начал засыпать всего около недели назад, и до сих пор ночью то и дело просыпается. В прошлую ночь у родителей он будил всех каждые полтора часа.

— Это из-за смены временного пояса и новой кроватки. Ничего, скоро привыкнет, — попыталась успокоить меня Либби.

— А твои мальчики хорошо спят? — поинтересовалась я.

— Да, с этим нам повезло. Они все перестали просыпаться ночью где-то с шести недель.

Я уронила челюсть.

— Везет же тебе.

Либби улыбнулась.

— Уверяю тебя, я здесь ни при чем. Мои мальчики такими родились на свет. С ними со всеми очень легко. Ну, кроме Шауля. Сущее наказание. Он умнее всех нас и этим пользуется.

Мы еще немного посплетничали, затем наступила неловкая пауза. Я взяла печенье из вазочки, которую поставила передо мной Либби.

— Джулиет, так зачем тебе нужны Хирши? — спросила наконец моя подруга.

Я жевала печенье и размышляла, что бы ей ответить. Финкельштейны не хотят, чтобы Хирши узнали об исчезновении Фрэйдл, боятся, что те отменят помолвку. И с моей стороны было бы некрасиво выдать этот секрет. Но вдруг мои подозрения верны? Что, если отец Фрэйдл, несмотря на ее отказ и заявления жены, что девочка должна решать сама, отправил ее к Хиршам? Ведь если этот брак все-таки состоится, ни Фрэйдл, ни ее мать ничего уже не изменят. Если это так и если я могу найти Фрэйдл и спасти от свадьбы, то я должна что-то предпринять. Хотя бы ради нее и матери.

Первым делом, я взяла с Либби обещание держать рот на замке. Она поклялась, что никому ничего не скажет. Потом я рассказала ей всю историю. Закончив, я посмотрела на нее. Лицо у нее побелело как мел, на каждой щеке горело по яркому пятну.

— Джулиет, какой бред! — выпалила она.

Я удивленно уставилась на нее.

— Что? О чем ты говоришь?

— Кем ты нас считаешь? Ты что, думаешь, мы — варвары? Что мы похищаем собственных детей и продаем их замуж?

— Нет, я… Я просто…

Договорить она не дала.

— Ты только что сама заявила, что этот мужчина, этот почтенный раввин, мог выкрасть свою дочь из дома матери и отправить ее к жениху, которого она не любит!

Честно признаться, она была права.

— Я понимаю, это звучит ужасно, но пойми, Либби, этот мужчина ведет себя очень странно. Его дочь пропала из дома уже почти неделю назад, а он все отказывается обращаться в полицию.

— Может быть, он просто знает свою дочь. Может быть, он знает, что она сбежала, и пытается спасти ее от самой себя. Если полиция найдет ее и арестует, какой порядочный человек станет на ней жениться? Отец просто пытается спасти ее будущее и вытащить из той каши, которую она заварила!

— Либби, нам с тобой неизвестно, отправил он ее сюда или нет, и на что вообще способен этот человек.

— Хорошо. Может, его я и не знаю. Зато я знаю Эсфирь Хирш. Она никогда не станет прятать похищенного ребенка. Как бы ни желала этого брака. Она не позволит своему сыну жениться на девушке, которая не хочет быть его женой.

Я не знала, что и возразить. Либби стукнула ладонью по столу.

— Знаешь что? Я познакомлю тебя с этой женщиной. Ты сама увидишь, что она не работорговец. Только обещай, Джулиет, что даже словом не обмолвишься о своих безумных идеях. Я повезу Давида в хедер и возьму тебя с собой. Мы скажем Эсфири, что ты моя старая подруга. Вы пообщаетесь, и ты убедишься, что она замечательная женщина, а не преступница!

— Я и не говорила, что она преступница, — слабо возразила я.

Либби смерила меня мрачным взглядом.

Либби одолжила мне коляску для Исаака, а я помогла ей одеть мальчиков. Мы молча миновали пару кварталов и дошли до здания школы. Большинство матерей еще не доехали. Чмокнув Давида на прощанье, Либби отправила его в группу. Через несколько минут стали подходить другие мальчики. Либби представляла меня их матерям как свою старую подругу по колледжу. Вскоре появилась Эсфирь Хирш со своим сыном Носсоном. Женщина лет сорока, моего роста, слегка полноватая, с бюстом невероятных размеров. В уголках смеющихся карих глазах застыли веселые морщинки. Когда нас представили, она наградила меня широкой улыбкой и чмокнула в щеку.

— Добро пожаловать. Приятно с вами познакомиться. Знаете, я очень уважаю вашу подругу Либби.

Либби явно не ожидала подобного радушия и теперь счастливо краснела.

В этот момент Исаак проснулся и завопил. Я вытащила его из коляски и покачала, но он не унимался.

— Боюсь, нужно его покормить, — сообщила я Либби. — Куда я могу с ним пойти?

— Здесь есть женский туалет, — с сомнением ответила она. — Но не уверена, что там чисто.

Эсфирь положила мне руку на плечо.

— Не смеши. Ты же не будешь кормить его в туалете. Пойдем ко мне, это в двух шагах отсюда. Покормишь ребенка, и мы выпьем чаю с пирогом. Я сегодня утром как раз приготовила ореховый пирог. Он еще теплый.

Я радостно согласилась. Либби с беспокойством посмотрела на меня, но отказаться так и не решилась. Ей не хотелось обижать подругу. Мы подхватили наших разносортных малышей и пошли вниз по улице.

Вскоре мы с Либби уже уютно устроились у Эсфири на кухне за изысканным старинным сосновым столом. Я сунула грудь своему голодному сыну и подумала, что за последнюю неделю посидела за огромными кухонными столами и съела кошерной выпечки больше, чем за всю жизнь. Эсфирь носилась взад и вперед по просторной кухне — достала из французской стенки в деревенском стиле тарелки и чашки китайского фарфора, сливки из большого двухкамерного холодильника, нарезала пирог прямо на мраморной столешнице и аккуратно выложила кусочки на хрустальное блюдо. Наконец, выдав нам по большому куску пирога и чашке чая, она удовлетворенно вздохнула и присела за стол.