Выныривай, Колибри - Лори Моррисон

Аннабель уже начала пододвигаться к нему, когда Джереми добавил:

– Прости, что я единственный, кто попытался тебе помочь. В отличие от Коннора Мэдисона, из-за которого ты поранилась. И который даже не поинтересовался, как ты.

Он выплюнул имя Коннора так, будто это было ругательство, и каждый мускул в теле Аннабель напрягся.

– Откуда ему знать, что я поранилась! Ты же не ответил Кайле! Вместо этого ты писал мамочке! Если бы они знали, они бы все вернулись за нами! Может, они сейчас нас ищут!

Вспышка ярости исказила черты Джереми. Мама Аннабель всегда говорила, что у него такое милое лицо, и Аннабель понимала, о чём речь. О его круглых глазах с густыми ресницами, об улыбке, так быстро возникающей на губах. С первого взгляда на Джереми становилось ясно, что он не может быть жестоким.

Но лицо, обращённое сейчас к Аннабель, вовсе не было милым.

– Тогда напиши им, – сказал Джереми. – Давай-давай. Убедись, как Коннор о тебе заботится.

И он рассмеялся коротким злым смехом. Этот смех словно говорил: «Какая же ты тупая, Аннабель!»

Она слышала этот смех от некоторых одноклассников, когда учитель вызывал её отвечать против её желания и она вставала и говорила что-то очень, очень неправильное. Но Аннабель никогда ещё не слышала такого смеха от Джереми.

Она сморгнула слёзы, застилавшие глаза.

– Ладно. Я так и сделаю.

Прежде всего Аннабель написала Кайле. Та тут же ответила, как ей жаль, что она поранилась, и перезвонила Джереми. Разговаривая, он отошёл на несколько шагов от скамейки, и всё, что Аннабель могла расслышать, – приглушённые обещания ничего не рассказывать маме, чтобы не навлечь на Кайлу неприятности.

Аннабель уставилась на экран телефона. Но он показывал только время и фон – старую фотографию, где они с Мией шлют в камеру воздушные поцелуи.

Коннор не узнает, что она поранилась, если она сама не напишет ему. Наверное, он просто решил, что они с Джереми решили прогуляться вдвоём. Он вообще мог подумать, что Джереми ей нравится. Она должна написать ему – дошло до Аннабель.

«Я немного ударилась. Но всё нормально», – написала она.

Аннабель так сильно вцепилась ногтями в левую ладонь, что чуть не закричала. Наверное, Раби сейчас с Коннором. Липнет к нему вовсю, пытаясь заставить его забыть девчонку в чёрном купальнике, которую так легко поднимать.

«Вы в порядке?» – добавила она.

А потом, чтобы он не волновался:

Я еду домой.

И наконец:

Извини, что не догнала вас.

Рядом остановилась машина миссис Грин. Когда мама Джереми увидела Аннабель, она сказала только:

– Ох, бедняжка…

Потом заставила Джереми помочь девочке забраться на заднее сиденье. И сама поставила её велосипед в багажник, когда они остановились там, где Аннабель оставила его.

Всю дорогу миссис Грин бросала быстрые взгляды то на Джереми, то на Аннабель в зеркало заднего вида. А Аннабель всю дорогу смотрела в телефон, ожидая сообщения, которое так и не пришло.

Мама и Митч выскочили из гостиной, едва Аннабель вошла в дом.

– Солнышко, что случилось? – воскликнула мама. – Я… я упала, – ответила Аннабель, смаргивая слёзы и баюкая ушибленную руку.

– С велосипеда? – продолжала спрашивать мама. – Где? Почему ты не позвонила? Как ты добралась до дома?

– Меня подвезла миссис Грин. Я упала не с велосипеда. А просто в городе. Официально дом Денниса Мартина находился в черте города. Аннабель не хотела врать. Ведь тогда всё будет ещё хуже, если миссис Грин расскажет маме и Митчу, где именно она их с Джереми подобрала. Но Аннабель надеялась, что мама и Митч подумают, будто она споткнулась о торчащий булыжник у кафе или где-нибудь поблизости.

Мама протёрла спиртом и намазала обезболивающим гелем ссадины на ладонях, локтях и коленках Аннабель. А Митч обернул вокруг её запястья пакет со льдом.

– Может, к утру станет полегче, —сказала мама.

Может.

Может, её запястье вернётся к нормальным размерам после того, как к нему приложат лёд и всю ночь продержат на высокой подушке. Оно немного болит, но Аннабель привыкла к боли. С тех пор как она начала плавать, у неё всегда что-нибудь болит.

И, может, Коннор напишет. Или даже позвонит. В любую минуту.

Но не написал и не позвонил.

На следующее утро в телефоне не было ни одного нового сообщения или пропущенного вызова. Запястье и большой палец распухли сильнее, а тонкая кожа налилась розовым и лиловым, как самый уродливый в мире закат. Аннабель не могла вращать рукой. Не могла даже сжать пальцы.

Спускаясь вниз, она ожидала, что мама и Митч снова начнут суетиться вокруг, доставать пакеты со льдом и обезболивающее, готовить завтрак… Но никто из них не сдвинулся с места, когда она вошла. Медленно и почти синхронно они повернули к ней головы. Выражение их лиц поразило Аннабель. Если бы она хорошо владела языком, как Джереми, то смогла бы подобрать слова, чтобы описать, как они на неё смотрели. Это было нечто хуже разочарования. Нечто больше злости.

Может, записи с камер наблюдения? Кто-то из охранного агентства уже позвонил? Или из полиции?

– Я всё объясню, – пролепетала Аннабель, судорожно пытаясь слепить в голове хоть какое-то подобие истории.

Но как объяснишь, что ты оказалась на заборе, окружающем дом знаменитости? Может, сказать, что Джордан забыл что-то важное там, когда стриг газон? Бумажник. Или телефон. Нет, ингалятор. И она помогала, так как он потребовался Джордану немедленно.

– Утром звонила миссис Грин, – произнесла мама.

Аннабель присела на стул. Не полиция, и на том спасибо. Но тоже ничего хорошего.

– Она не смогла вытащить из Джереми всю историю, – начала мама. – Но он сказал, что ты травмировалась, делая что-то со старшеклассниками, которые просто бросили тебя, когда ты упала.

Фраза ударила Аннабель в сердце и забилась внутри. Просто бросили тебя. Просто бросили тебя. Просто бросили тебя.

– Я… Мы гуляли все вместе… – пробормотала Аннабель. – Я, и Джереми, и… – она не втянет сюда Кайлу, если Джереми её не упомянул. – И много других ребят. И они… Никто не виноват. Я упала, и мы разделились, а они даже и не знали, что я поранилась.

А вот это уже неправда. Они знали. После того как она написала Коннору. Ну или он знал, какая разница. Но, может, он подумал, что всё не так уж плохо, раз она сама не придаёт этому особого значения? Может, стоило написать как-то посерьёзнее?

– Мы доверяли тебе, Аннабель, – сказала мама. – Я опасалась, что плавать со старшеклассниками – слишком большое испытание для тебя.