Когда пришел волшебник - Инна Шаргородская

– Немного, – он повернулся к ней, окинул с ног до головы критическим взором. И неожиданно заявил: – Мидам, вам следует переодеться. В вашей комнате наверняка лежит платье – полагаю, нам всем выдали парадные одеяния, которыми мы пренебрегли. Так вот, вам я настоятельно советую его надеть.

– Это еще зачем? – сердито спросила Вероника. – И, ради Бога, не называйте меня «мидам»!

– А как мне к вам обращаться? Мидимасель?.. Я просто вынужден заметить, что хотя мужской наряд вам и к лицу, он привлекает ненужное внимание. Подчеркивает формы, знаете ли. И выглядит довольно вызывающе.

– Мне одеться в мешок?

– Это было бы лучше всего. Серенький такой, длинненький, скрывающий все…

Вероника вспыхнула.

– Вы нарочно злите меня, капитан?

– Ради Бога, не называйте меня капитаном! «Масьёр Кароль» звучит куда благородней.

Она встала, негодуя, и вышла из комнаты. Вслед ей понеслись звучные аккорды – капитан Хиббит принялся пробовать инструмент.

Он, разумеется, был прав.

Но руки у Вероники тряслись, когда она переодевалась в роскошное золотисто-лимонное платье с кружевным воротником, действительно поджидавшее ее на кровати в спальне.

На душе у сказочницы было скверно как никогда. Она совершенно извелась, полагая причиной всех бед себя и свои желания. А главное – теперь от нее уже ничего не зависело! События стремительно неслись снежным комом под гору, а ведь это было еще только начало! Всего-то полдня прошло с той минуты, как она проснулась в собственной спальне и, глядя в окно, мучительно гадала, приснилась ей встреча с волшебником или произошла на самом деле…

Полдня – и столько впечатлений! Голова у нее кружилась, мысли путались.

Было бы полбеды, если бы в эти невероятные приключения влипла она одна. Или хотя бы вдвоем с Каролем – в конце концов, никто и впрямь не просил капитана квейтанской разведки являться к ней под видом волшебника. Но впутаны оказались еще и Михаил Анатольевич, и несчастный Антошка. Овечкина дома ждет жена, недоумевая, куда он мог подеваться. У Антона наверняка дела на киностудии…

Все молчат – рыцари чертовы! – никто не осыпает ее упреками. Даже капитан Хиббит ехидничает скорее по привычке, нежели потому, что таит на нее злобу. И что ей теперь делать, как быть? Чем она может помочь этим троим мужчинам, вынужденным расхлебывать заваренную ею кашу?..

Никакого от нее толку, одни неприятности. Теперь еще и от пиратов надо как-то отбиваться…

Вероника тяжело вздохнула. И неожиданно вспомнила про таинственного мага со шрамом. Про того, кто носил волосы забранными в хвост, имел приятную улыбку и, по мнению Овечкина, всячески препятствовал их с Каролем переходу в Квейтакку.

Может быть, все-таки причина всех бед не в ней одной? Может быть, и капитан Хиббит виноват – насолил кому-то, и теперь расплачивается?

Расправив пышную юбку, она мельком, почти без интереса, глянула на себя в зеркало, потом подошла к окну. За ним открывался вид на кривую тихую улочку, заросшую кустами… магнолии? Камелии? Вероника уставилась на белые цветы невидящим взглядом.

Еще какая-то мысль, затаившаяся в глубинах сознания, не давала ей покоя и упорно не желала выходить на поверхность. Немаловажная мысль… ах, да! Конечно!

Не она ли сама, сочиняя романы о волшебной стране Квейтакке, вывела однажды основополагающий постулат магической науки, гласивший – «все неспроста»? Разумеется, все неспроста!

И если дела пошли наперекосяк, если их с капитаном Хиббитом приключения разделили посторонние, на первый взгляд, и ни в чем не повинные люди – значит, так почему-то надо. Почему, кому, зачем и отчего – вопросы не для незрелого человеческого ума. Существует еще судьба… карма, предначертание, Божий промысел… как хочешь, так и назови, но оно существует. И в жизни человека периодически случаются моменты – их можно назвать узловыми, – когда он, желая того или не желая, вынужден решать некие важные для него вопросы. Совершать поступки. И тем изменять весь дальнейший ход событий, изменять саму судьбу.

Подумав так, Вероника ощутила некоторое облегчение. С чего это она, в самом деле, возомнила, будто все вертится вокруг нее одной? Тоже мне, пуп земли!

Наверняка у каждого из четверых имеется за душой нечто, из-за чего их нынче и призвали к ответу. Да. Очень на то похоже. Настал момент такой. Потому судьба и собрала их в кучку («Долго Я вас собирал на один корабль!») и дала хорошего пинка.

Она многозначительно подняла перед собою палец. Есть еще и пятый. Тот, со шрамом. Это он загнал их сюда, и значит, он тоже – в этой кучке, в одной связке с ними.

А потому не исключено, что загадочный недруг может предпринять и еще какие-то действия. Например, вытащить их отсюда, чтобы продолжить издевательства. Совсем не исключено…

И, парадоксальным образом успокоенная этой мыслью, Вероника отвернулась от окна и решительно направилась к выходу из комнаты.

А капитану Хиббиту она еще покажет…

Навстречу ей из гостиной доносились дивные, меланхоличные звуки, и Вероника немного замедлила шаг, прислушиваясь.

Шопен?.. ей-богу, Шопен!

Ну, дает капитан! И ведь хорошо играет, подлец…

Она вошла в комнату на цыпочках, боясь помешать. Но Кароль все же услышал шаги, прервал игру, повернулся и снова окинул ее оценивающим взглядом.

– Лучше, но не намного.

Вынеся это странное резюме, он потянулся за вином. Слуга уже успел принести требуемое, и капитан Хиббит устроился музицировать со всеми возможными удобствами. Подтащил к инструменту один из многочисленных столиков, поставил на него кувшин и бокалы, выложил сигареты и даже умудрился приспособить под пепельницу какое-то хрустальное блюдце.

– Что вы хотите этим сказать, масьёр?

– Что вы, к сожалению, соблазнительны в любом наряде, мидам.

Он сделал глоток вина и поморщился.

– Ну и кислятина! Как можно пить такую дрянь?

Затем отставил бокал и начал другую шопеновскую прелюдию.

– Я надеялся, что хоть в сосуде, который поставили возле губернатора, винцо окажется поприличнее, – продолжил Кароль под музыку. – Увы, приличнее оно оказалось лишь самую малость. Пил и давился, пил и давился…

– Зачем же вы вообще пили? – спросила Вероника, садясь на диван возле пианино.

– А что было делать? Позволить этому престарелому ловеласу схомячить все в одно грызло?

Вероника не удержалась и фыркнула.

– Фи, что за выражения, масьёр? В присутствии дамы!

– Миль пурдон, мидам. Сейчас исправлюсь. Специально для вас…

Он прервал Шопена, вдохновенно встряхнул головой, вновь широким жестом возложил руки на клавиши. Сыграл вступление и запел: