Ведьмочка в пролёте - Дарья Гусина

Тем временем, лучи из глаз статуй слились в одну точку на полу, на кончике недовязанного в спешке шнурка на моем ботинке. Кусочек пластика задымился, запахло палёным. Я отодвинулась и решительно сказала:

— Не буду я прыгать. Что я, клоун, что ли? Мне сказали показать вам жетон. Я показала. И не надо меня пугать. Мое исчезновение очень даже заметят. Лично магистр Серениус заметит.

— Ха! — несколько неуверенно усомнилась одна из фигур.

Однако в холле стало заметно светлее, а бирюзовая дымка развеялась.

— Мы тебя помним, — сказала вторая. — Трепещи! Ты всего лишь несведка, случайно попавшая на зачисление.

— И поэтому вы меня тут троллите?! — возмутилась я, уперев руки в бока. — Решили, что если я не маг от рожденья, то меня и попугать не грех?! Да я на вас пожалуюсь ректору! И в профком!

Горгулья, поняв, что прокололась, закашлялась бирюзовым дымом. Первая визгливым, встревоженным голосом осведомилась:

— Левый, друг мой, с тобой все в порядке? Я же предупреждал, что все эти спецэффекты не для нашего возраста!

— Со мной все хорошо, — прохрипел кашляющий монстр. — Ты прав, дружище Правый. Мы не те, что прежде, стареем, да и времена другие. Первачки пошли… ничего не боятся.

Горгулья удрученно покачала головой. Мне стало ее жалко. Я призналась, почти не соврав:

— Э-э-э… Честно говоря, я очень испугалась, особенно, когда шнурки задымились. Просто старалась не показать.

— Ой, ладно, не прибедняйся, — бронзовый монстр скорбно махнул лапкой с длинными уродливыми пальцами и толстыми когтями. — Считай, что прошла испытание. Будем очень признательны, если ты никому о нем не расскажешь: это единственное оставшееся нам развлечение. Грех жаловаться – нам время от времени кое-что перепадет. Не все такие наглые и шустрые, как ты. Правый, помнишь того толстого мальчугана-первачка, что со страху обмочился? Вот смеху-то было!

— О да! — горгульи противно захихикали.

Зря я их пожалела, довольно неприятные особы. Зачем они тут нужны, вообще? Я подошла к открывшейся двери, удостоверилась, что могу пройти через нее в несвед-мир, оглянулась и все-таки задала этот вопрос. Горгульи тут же посерьезнели, и Левый сказал:

— Будем надеяться, ни ты, ни другие студенты Академии никогда этого не узнают. В Магистеррениуме довольно давно царит мир, но не думай, что так было всегда. И будет вечно.

… Я раздумывала над последними фразами горгулий всю дорогу до дома. Это немного отвлекло от переживаний, но в подъезд я вошла, сильно волнуясь. Поднялась и хотела позвонить в дверь, но потом заметила, что она открыта. В квартире разговаривали, мужчина и женщина, Ритка и… кто-то еще. Я пошла на громкие голоса.

Мужчина сидел в кресле в углу под лампой. При моем появлении он встал и шагнул вперед. Я уставилась на него, не в силах отвести взгляд. Я даже фото его никогда не видела, но сразу же поверила, что передо мной мой биологический отец. Те же упрямые губы, тот же подбородок… высокие скулы, даже этот прищур я каждый день видела в зеркале. Что-то дрогнуло в лице мужчины. Он раскрыл рот…

— Ида! — из угла, с мольбой протягивала ко мне руки, выступила тетя Рита. — Ида, скажи ему! Подтверди, что я никогда тебя не обижала, что кормила, что…

— Хватит, Марго! — жестко оборвал тетю отец. — Воровство и пренебрежение я, так и быть, прощу, но не то, что ты скрыла от меня пробуждение магии Ады!

— Саша, я не знала! Поверь, я не знала! Она все скрывала! Она сама во всем виновата!

— У меня другие сведения. Моя дочь и понятия не имела, что обладает даром Глубины. Ты не разглядела ее пробуждения, хотя по нашей договоренности должна была заботиться о ней, как о собственной дочери. Ты никогда не интересовалась Адой, навсегда заклеймив ее позорным статусом несведки! Ты жила в свое удовольствие и постоянно донимала меня своими… чувствами. Клеветала на мою дочь и тем самым украла у меня годы общения с ней!

Последние слова Громова прогремели на всю квартиру.

— Ты сам не хотел ничего о ней знать! — возмущенно воскликнула Ритка.

— Этому есть оправдание, я считал ее несведкой. Я таким образом ее защищал! Девочке лучше жилось в неведении! Нет ничего хуже для лишенного магии человека, чем знать, что есть другой мир, но не иметь возможности к нему прикоснуться.

Кажется, это говорилось для меня.

— Я не мог бы играть роль отца по выходным, совмещая свои обязанности в Магистеррениуме с жизнью в несвед-мире. Это принесло бы еще больше боли. Если бы я знал…

Отец посмотрел на меня. Какой же он красивый, статный и величественный даже в этом возрасте! Я впервые поняла маму. Но нет, поезд ушел. Для меня этот человек – просто донор биологического материала.

— Ада, собирайся, — велел Александр Громов. — Мы воспользуемся порталом и перенесемся в наше поместье, в дом Громовых. Твоя бабушка Надежда Громова будет счастлива познакомиться с внучкой. Я полностью тебя обеспечу, найду приличный университет…

— Нет, — уже привычно выговорила я. Наш школьный психолог была бы довольна, она часто повторяла, что нужно уметь отказывать людям. — Нет.

Ни один мускул не дрогнул на лице Александра Громова.

— Я предполагал такой ответ, Ада. Твоя душа полна обиды, и ты имеешь на нее право. Однако в тебе сейчас также говорит твоя юность. Подумай как следует. Не спеши с выводами.

— Юность, да, — задумчиво проговорила я. — Я ведь все помню. Мне же двенадцать было, когда мамы не стало. Почему мы с ней жили в несвед-мире?

Мой вопрос слегка нарушил железное самообладание Громова. Что-то болезненное промелькнуло в его лице:

— Я прятал Марьяну от своей родни. К тому же, твои родственники со стороны матери всегда жили в несвед-мире. Как младокровкам им не хватало магии… и средств, чтобы получить достойное образование и работу в Магистеррениуме. Поэтому весь твой дар, Ада, – это наследие МОЕЙ крови. Потому я хочу защитить тебя и дать все, что необходимо наследнице рода Громовых. Тебе нужна помощь: в жизни, в учебе, в поиске своего предназначения.

— Даже если мама была слабо одаренной, — возразила я, игнорируя слова отца, — я думаю, она меня понимала и все видела. Она ни разу… ни разу не выдала того, что обладает даже слабой магией. Я бы запомнила, я была весьма наблюдательным ребенком и верила в сказку. Думаю, мама тоже меня щадила, не хотела, чтобы я чувствовала себя ущербной. Но дело не в этом. Моя родная мама не нашла во мне и крупицы дара, зачем тогда обвинять тетю Риту? — не то чтобы я планировала защищать тетку, но я и вправду никогда не считала ее воплощением зла. — А вы…

— Я твой отец. Говори мне «ты».

— Вы, — повторила я, — все неправильно сказали. Даже если бы вы приезжали к нам раз в год, просто так, без подарков и денег, если бы я знала, что у меня есть отец, мне было бы намного легче расти. Особенно после смерти мамы. Не нужно было забирать меня с собой, раскрывать свои тайны. Мне просто необходимо было знать, что я не одна в этом мире. Вы представляете, каково это – быть сиротой? Меня некому было защитить, мне не с кем было посоветоваться.