Знакомство категории X - Дидье ван Ковелер

— Почему ты взбесился? Из-за меня?

— Я не хотел… Я вами восхищаюсь, месье Копик.

— Не нужно. Будь собой, это все, о чем я прошу. В двух словах скажи то, что мне нужно о тебе знать. Забудь свой послужной список и боковую трибуну Б: я в курсе. Дай мне ключ ко всему остальному. Одной фразой.

Я онемел, уставившись в его маленькие тусклые глаза, не мигая ожидающие ответа. Что на это сказать?

Вся жизнь проносится у меня перед глазами, сотни моментов и эпизодов мелькают, как в калейдоскопе, и в то же время ни один из них не заслуживает той самой фразы. Единственной фразы. Почему я должен вспомнить именно об этом событии или чувстве, а не о другом? Есть вещи важные для меня и то, что может быть полезным ему, и, даже когда это совпадает, я не могу выбрать нужное. Между прикованным к инвалидному креслу Чакой Натзулу, который учил меня обращаться с мячом, и ночными сменами матери в опустевших кабинетах на Аддерли-стрит, где восьмилетним пацаном я воображал себя властелином мира, восседая на кожаном троне; между бутылками отца в ящике под ванной и любовными письмами, которые он так и не вскрыл; между днем, когда я заговорил с ним по-французски, а он меня не понял и даже не догадался, кто я такой, и тем, когда он позволил своим законнорожденным детям выставить меня вон; между моей фамилией на майке здесь, во Франции, и моим лицом на автобусах Мыса; между Францией, которой я больше не нужен, и Тальей, которая меня выбрала… Где же среди всего этого ключ? Да и где замок?

— Не мучайся, Руа. Скажи, какой образ приходит тебе в голову. Образ, который тебе подходит.

Я опускаю глаза, смотрю на скорлупки в пепельнице.

— Однажды в течение месяца у меня в гостевой ванной, здесь, в парижской квартире, оставшейся мне после игрока, которого продали, чтобы купить меня, обитали два паука. Я запирал ванную на ключ, чтобы уборщица не убила их, потому что, по-моему, они все время занимались любовью, правда, всякий раз, как я заходил на них посмотреть, они замирали, как мне казалось, из-за меня, но вот уже неделя как паук остался всего один, не знаю, каннибализм это или нет, вроде у пауков такое бывает: после соития самка съедает самца; доказательств у меня нет, поэтому я предпочитаю думать, что они поссорились, и хочу найти замену, принести нового для того, который остался, но никак не могу понять, самка это или самец, а еще я думаю, что, возможно, тот другой еще вернется через вентиляционный люк… Вот так, — после небольшой паузы добавляю я, подвожу итог, чтобы фраза не повисла в воздухе.

Он задумчиво меня слушал, периодически кивая в знак одобрения.

— В общем, ты одинок.

— Да. Наверное, так.

— Ты все принес в жертву футболу, а Земля как вертелась, так и вертится, с тобой или без тебя? Подружки у тебя нет?

— Была там, дома, хотя вообще тоже не совсем… А здесь… Ну не сказал бы…

Он кивает, вздыхает, напоминает мне, что вакуум — тоже хорошо, если, конечно, сумеешь извлечь из него пользу. Я соглашаюсь. Он смотрит на меня теперь уже с большей теплотой. Это не значит, что он меня понимает; скорее всего ему просто знакомо такое состояние.

— Кого ты больше всего ненавидишь?

Я немного помолчал, пытаясь представить вместо фисташек лица игроков, но безуспешно.

— Тех, с кем я лично не знаком, но кто способен запихнуть маленькую собачонку в телефонную кабину к двум питбулям.

— И что ты делаешь со своей яростью?

— Ничего. Раньше играл в Ля-Курнев с местными пацанами.

— Они напоминают тебе, откуда ты сам?

— Остальным мне и сказать-то нечего.

Он кладет руки на стол и наклоняется ко мне.

— Мне тоже, Руа. Избалованные дети, торгующие именем, тусовщики, которые чаще мелькают в рекламных роликах и на показах мод, чем на поле, продажные звезды, меняющие по три клуба за сезон, — это уже не игроки, это актеры на полставки, фондовые опционы, таким впору проставлять на майках биржевую котировку! Для меня это не команда, это каталог. Даже если каждый из них по отдельности хорош, все вместе они ничто. Хороший игрок с таким-то количеством нолей плюс хороший игрок с таким-то количеством нолей вместе дают ноль! Где командный дух, азарт, воля к победе? Что мне прикажешь с ними делать? До этого я тренировал команду из Ирана — нищая страна, банды религиозных фанатиков, там футбол — последнее прибежище человечности, единственное, после Господа Бога, утешение: вот им я нужен, там я могу работать! Ты играешь в среду.

Я едва сдерживаюсь, напрягая всю силу воли, чтобы не закричать от радости, не подпрыгнуть до потолка и не кинуться ему на шею. Ограничиваюсь тем, что всем своим видом выражаю полную готовность.

— При условии, что на тренировке будешь в хорошей форме. Или уже застоялся, как думаешь?

— Нет.

— Итальянский «Лацио», что ты о них скажешь?

— Худшие болельщики в мире.

— Особенности игры?

— Подкаты между ног, симуляция сноса на границе штрафной, длинные передачи за спину защите.

— Сможешь их блокировать?

— Скорее отразить. Перехват — мое слабое место.

— Будешь правым полузащитником, как в начале твоей карьеры: в этой позиции ты лучше всего открываешься и работаешь с мячом. Я ставлю тебя чуть позади нападающих, чтобы игроки «Лацио» сосредоточились на них, начну с расстановки в «4–4–2», ты будешь свободен в выборе зоны. Хочу, чтобы ты забил в первые пять минут игры. Ускорение прямо по центру, финт перед вратарем: у тебя всегда получаются удары в противоход, но здесь об этом никто не знает. А потом пусть игра идет сама собой, вы переходите к «3–4–1–2», я выдвигаю на острие Азими, и вся команда настраивается на то, чтобы заработать пенальти в штрафной итальянцев: дразните их, чтобы они активнее на вас нападали, а не изображали из себя пострадавших. Учитывая нынешнее состояние командной игры, единственное, на что у меня есть время — отработать с вами тактику, как сломать игру противника. Кайолль пробьет первый пенальти. Ты следом. Только у вас двоих есть то, что мне нужно, — бешеное желание играть. Обида, чувство несправедливости, желание отомстить. Я хочу, чтобы всю игру ты думал о Греге Лемарша. Вопросы есть?

Я сглатываю, совершенно ошалев от его напора, воли. Он чеканит слова, стуча по столу ребром ладони.

— А что с моим паспортом?

— Все отлично.

— Кем я буду? Греком? Португальцем?

— В этом нет необходимости: я ставлю только трех игроков — не граждан Евросоюза, ты один из них. Еще вопросы?

— По поводу Кайолля, он отличный игрок, я рад, но как насчет допинга…

— Он отрицает, и я ему верю. Один из ваших прежних тренеров давал вам пищевые добавки, состав которых вы не знали: я вам ничего давать не собираюсь, вот и все. Если Кайолля отстранят, я его заменю, если нет, он останется вашим капитаном. Что за книги у Гордимер Надин?