Цена счастья - Джорджет Хейер

— Серена! Ты никогда так обо мне не говорила! — с возмущением воскликнула Фанни.

— А это не я сказала. На это очень надеется майор Киркби.

Гектор подвел Серену к креслу рядом с камином. Когда она села, он положил ей за спину подушку, и молодая женщина поблагодарила его.

— Ты знаешь, что волосы у тебя все еще мокрые? — спросил майор.

— У огня они быстро высохнут.

— Ты всегда так безрассудна? Пожалуйста, будь осторожной.

Серена улыбнулась:

— А что, я кажусь тебе беспомощным инвалидом? Хорошо еще, что ты не видел меня, когда я только вошла в дом, — я промокла насквозь.

— Тогда на самом деле хорошо, что я этого не видел. Я очень беспокоюсь за тебя.

— Фанни подтвердит, что я никогда не болею. А у тебя случается насморк каждый раз, когда ты попадаешь под дождь?

— Нет, конечно. Иначе я бы не выжил в Португалии. Но это совсем другое дело — ты ведь не солдат.

Серена поняла, что Гектора не так-то легко убедить в том, что у нее крепкое здоровье, и была этим немного удивлена. Конечно, приятно было, что о ней так заботятся, поэтому она умолкла, предоставив майору возможность рассказать о его приключениях на континенте. Киркби пробыл у них полчаса, а потом в соответствии с этикетом встал, чтобы откланяться. Фанни пожала ему руку и сказала своим мелодичным мягким голосом:

— Вы знаете, что мы не можем развлечь вас, майор, как следует. Но если вам не покажется скучным скромно отужинать вместе с нами в один из вечеров, мы будем рады видеть вас у себя.

— Скучным? Я был бы просто счастлив! Я на самом деле могу прийти?

Они договорились о встрече, и Гектор поцеловал руку Фанни.

— Спасибо вам, — произнес он многозначительно и подмигнул.

Вдова издала смешок и тут же постаралась принять серьезный вид.

Майор Киркби повернулся к Серене:

— Думаю, тебе чрезвычайно повезло с мачехой. Может быть, мы встретимся завтра в галерее? Ты там бываешь?

— Очень часто. Наблюдаю, как Фанни морщась, героически пьет воду из источника.

— Тогда до завтра! — Он сжал ее руку и вышел.

Серена взглянула на Фанни почти смущенно:

— Ну что?

— О, Серена, какой он милый! Ты не рассказала мне о нем и половины. Никогда не видела таких добрых глаз. К тому же он так любит тебя!

— Он меня не знает.

— Что ты говоришь!

— Думаешь, знает? Я так боюсь… Видишь ли, он считает, что я… О, Гектор приписывает мне множество прекрасных качеств, которых у меня вовсе нет. Он не имеет представления о моем несносном характере, моем упрямстве или…

— Серена, ты просто дурочка! — Фанни обняла ее. — Да ведь он любит тебя! Он будет заботиться о тебе, ценить тебя и считать, что ты заслуживаешь всего самого лучшего. Он — тот самый человек, который сделает тебя счастливой.

— Фанни, Фанни! — запротестовала Серена. — Он еще даже не сделал мне предложения.

— Какая ты смешная! Да майор глаз не может от тебя оторвать! Он сделает предложение еще до конца этой недели.

Но Фанни постигло разочарование. Гектор появился снова только через десять дней, да и то по ее настоянию. Несомненно, он был по уши влюблен в Серену. Майор вел себя как человек, ослепленный ярким солнцем, и был настолько отрешен от окружающего мира, что его мать встревожилась и не знала, что и думать. То она была убеждена, что сын больше не любит ее, то в следующую минуту ей казалось, что его беспокойство и рассеянность вызваны душевным расстройством. И так как из-за слабого здоровья миссис Киркби уклонялась от светского общения и единственным местом, куда она выбиралась из своего дома в Ленсдаун-Кресент, были ванны Эбби, эта дама не могла знать истинного положения вещей. В светских кругах Бата ее могли бы просветить на этот счет. Хотя майор еще сохранил остаток здравого смысла и не появлялся в Лаура-Плейс слишком часто, ему просто не приходило в голову, что высокий красивый молодой человек, каждое утро поджидавший мисс Серену Спенборо в галерее, неизбежно привлечет к себе внимание. Тамошних завсегдатаев изрядно забавляло это зрелище. Один джентльмен даже признался, что отныне у него появилась привычка сверять свои часы с появлением майора в галерее. А старый генерал Хенди, который сам всякий раз, шаркая подагрическими ногами, устремлялся к Фанни, возмущенно заявил, что никогда не видел такого помешанного типа, и всерьез собирался сказать тому, какое посмешище он из себя делает. Когда же майор подходил к Серене, генерал бросал на него испепеляющие взгляды. Но Гектор не видел вокруг никого, кроме нее, и эти недвусмысленные намеки от старшего по званию остались незамеченными. Генерал Хенди был не единственным, кто не одобрял его поведения. Ревнители традиций тоже враждебно наблюдали за этим романом. Некоторые утверждали, что леди Серене не подобает поощрять чьи-либо ухаживания в то время, когда она носит траур по отцу. Другие считали, что такой союз будет шокирующе неравным.

Если бы майор не был так поглощен своими чувствами, он бы заметил эти взгляды — любопытствующие, удивленные, осуждающие — и понял, что его богиня стала в Бате предметом пересудов, что привело бы его в ужас. А Серена же над пересудами только смеялась. Фанни не догадывалась, что происходит, до тех пор, пока миссис Флур не поразила ее словами:

— Экого славного ухажера, мэм, подцепила ваша падчерица! Боже мой, да за ним понаблюдаешь — и в театр ходить не надо. Каждое утро он как штык в галерее и, если леди Серена там, мигом к ней и на остальных ноль внимания, а если ее нет, свесит голову, как побитый пес, и уходит.

Фанни была обескуражена:

— О, как я могла быть такой глупой! Никогда не думала, что люди заметят… будут говорить о леди Серене…

— Господи, мэм, да кого волнуют сплетни? — утешила ее миссис Флур. — И что плохого в том, если кто-то приударит за красивой девушкой? А нравится людям говорить об этом — пусть себе судачат.

Серена была такого же мнения:

— Фанни, дорогая, не изводи себя! Свет начал перемывать мне косточки уже тогда, когда я ездила в Лондоне на фаэтоне с высокими козлами. Мне тогда было восемнадцать, и папа плевать хотел на негодующие крики моих строгих критиков. А когда я решила, что больше не нуждаюсь в дуэнье, все в ужасе заламывали руки. И, наконец, когда я оставила Ротерхэма, меня объявили «неисправимой». Добавь к этому все остальные мои пороки, и ты поймешь, что я давала людям столько поводов для злословия, что если бы меня волновало их шушуканье, я бы давно ушла в монастырь. Более того, разве моя тетка не предупреждала тебя, что я законченная кокетка?

— Ах, Серена, не говори так!

— Но это правда, — откровенно сказала она. — Ты сама часто обвиняла меня в том, что я играю чьими-нибудь чувствами.

— Нет, никогда! Я лишь говорила, что ты обладаешь такой жизненной силой и красотой, что… что мужчины не могут не влюбляться в тебя. А ты так равнодушна к своей красоте, что не совсем понимаешь это.