Урок беспроигрышного соблазнения - Кэт Кэнтрелл

Но как же жить теперь без Харпер?

Через две недели, вернувшись в Лос-Анджелес, чтобы разобраться с текущими съемками и отдать последние распоряжения миссис Ортиз, Данте с облегчением выдохнул. Впереди его ждут свободные выходные, а потом он минимум на полгода переберется в Швейцарию, где продюсеры шоу уже подыскали подходящую съемочную площадку поблизости от его новой лаборатории.

Что ж, остается надеяться, что большую часть беременности Харпер он проведет вдали от Штатов. Потому что стоит туда вернуться, как он в любую секунду сможет сорваться и метнуться в Даллас, чтобы вновь ее увидеть, прикоснуться к ней самой и к растущему животу… А потом появится и ребенок с крошечными ручками и ножками, начнет развиваться… А ведь он даже и представить не мог, что в действительности захочет все это наблюдать, пока окончательно и бесповоротно не лишил себя этого права…

Но разве он может рисковать судьбой Харпер и ее малыша, когда ничего не знает об отцовстве? Риск слишком велик. Его жалкое состояние ничего не меняет.

Когда они с миссис Ортиз обсуждали домашние дела, зазвонил мобильник, и Данте мысленно усмехнулся. Забавно. Он уходит, а дом продолжает жить своей жизнью, не слишком-то в нем и нуждаясь.

Он посмотрел на экран. Снова менеджер, уже целую неделю настойчиво советовавший ему встретиться с его якобы биологическим отцом.

– Что на этот раз?

– Я все о том же парне, Эдгаре Гейтсе. Он уже в Лос-Анджелесе, я знаю, ты не хочешь все это слушать, но я настоятельно советую тебе с ним встретиться до поездки в Швейцарию.

Данте вновь усмехнулся. А ведь по тому, что удалось выяснить адвокату, этот человек действительно вполне может оказаться его настоящим отцом. Только с чего же он взял, что Данте есть до него дело?

Ладно, похоже, так просто он от него не отстанет, а со стороны самого Данте нечестно подставлять команду под удар. Наверное, следовало бы обратиться в полицию, но ему вдруг захотелось посмотреть в глаза человеку, из-за которого его детство обернулось настоящим кошмаром.

– Хорошо, я с ним встречусь.

Раньше он сразу бы набрал номер Харпер, чтобы получить привычную порцию безоговорочной поддержки и одобрения, но это было раньше. До того, как он отказался от многолетней дружбы. Ради ее собственного блага. И блага ее ребенка.

Встречу назначили в людном ресторанчике, куда он и приехал за десять минут до назначенного часа, но стоило ему переступить порог, как сердце бешено забилось в груди, а когда в дверь вошел темноволосый мужчина с уставшим лицом, Данте мгновенно его узнал. Несмотря на то что никогда до этого не видел. Но было в нем столько схожих черт, осанка, взгляд…

Эдгар Гейтс. Все сомнения отпали. Даже без анализа ДНК видно, что они с ним одной крови. Но когда отец подошел, Данте и не подумал встать или обменяться рукопожатием.

– Спасибо, что пришли, – вежливо поздоровался Данте, годами прививавший себе хорошие манеры.

– Живьем ты точно такой же, как и на экране. – Эдгар разглядывал сына так, словно увидел привидение. – Я все время смотрю твое шоу, но раньше считал, что сам придумал это сходство с матерью.

Данте мгновенно затошнило, и он огромным усилием воли отгородился от годами переполнявших его злобы, ненависти и разочарования, всколыхнувшихся в нем с новой силой, стоило этому отвратительному человеку лишь упомянуть те вещи, которых он не вправе был касаться. Только чего еще он ждал?

Он неплохо подготовился к очередной махинации, призванной выманить у него побольше денег. А еще ему казалось, что и к обратному он тоже готов. Казалось.

Сглотнув переполнявшую его желчь, Данте показал на стул:

– Прошу вас, не надо надо мной маячить. Эти времена уже давно в прошлом.

– Ты весьма успешен. – Эдгар пристально вглядывался в его лицо в поисках неизвестно чего. – И я хотел бы этим гордиться.

– Но не можете, – выпалил Данте. – Потому что не имеете к этому успеху ни малейшего отношения. Что вам нужно? У вас пять минут.

Успех. Чем же он измеряется в мире Эдгара Гейтса? Деньгами? Славой? Нобелевской премией? Пожизненной любовью к женщине и крепкой семьей, как и положено у честных, уважаемых людей?

Эдгар кивнул:

– У меня медицинские проблемы…

– И вы хотите денег. Сколько? Я выпишу чек, и на этом вы забудете мое имя.

Покинув ресторан, «отец» наверняка именно так и поступит, а сам Данте будет бессонными ночами вглядываться в потолок, гадая, почему не удостоился семьи, в которой мог бы расти и быть счастливым. Где его бы любили.

– Нет. – Эдгар побледнел. – Хотел бы я, чтобы все было так просто. Пойми, я здесь, потому что в отчаянии. И отлично понимаю, что не имею права здесь находиться и чего-либо у тебя просить.

– Точно. Так что вы вообще тут забыли? – Пытаясь унять дрожь, Данте скрестил руки.

– Мне нужна почка, или я умру. Совсем скоро.

– Шикарно. Ты примчался сюда, вспомнив, что где-то на воле бегает подходящий генетический материал. Зачем еще умирающему человеку может понадобиться выкинутый на помойку сын? Прошло тридцать лет, а я прошел через систему опеки.

Эдгар даже не моргнул.

– Так вот что случилось? Мать отдала тебя в систему опеки?

– А ты не знал? – Удивление задавило последние остатки вежливости. – Социальные работники сказали, что ты ушел, а она не вынесла доли матери-одиночки. Так что да, она сдала меня в систему опеки, где я и крутился до восемнадцати лет.

Зачем вновь об этом думать? Прошлое не изменить. Данте поднялся, но следом вскочил и Эдгар, вскинув руку, и Данте невольно замер.

– Это правда. – На Эдгара было жалко смотреть. Ну и поделом ему. – Я плохо обошелся и с тобой, и с твоей матерью. Я вас бросил, не желая быть ничьим отцом. Но дело не в тебе, а во мне. И я уже сполна за это расплатился.

– Да неужели? Наши мнения в этом вопросе бесконечно далеки. Не желал быть отцом? Так не годится. Когда ребенок уже есть, твое мнение ничего не значит. Нужно быть мужчиной и принимать ответственность.

Спустя столько лет он все же произнес эти слова в лицо человеку, которому они и предназначались. А за ними вдруг пришло спокойствие.

Данте снова уселся.

– Я весьма привязан к своим почкам, и у меня нет лишней для человека, из-за которого я не знал, что такое настоящий дом.

Даже сейчас. Потому что с испанской виллы оказалось так легко съехать, что она явно не могла претендовать на эту роль.

А вот уйти от Харпер было неимоверно сложно.

Чувствуя, как в висках бьется кровь, Данте смотрел на человека, что дал ему жизнь и не имел ни малейшего отношения к тому, кем он стал. Его успех принадлежит лишь ему самому. Потому что он принимал сложные решения, не отступал перед трудностями и целеустремленно двигался вперед. И он достаточно разбирался в психологии, чтобы знать, что необожженная глина и выеденного яйца не стоит, и понимать, что закалили его именно пережитые трудности. А иначе, возможно, он вообще ничего не добился бы.