Стефания - Юлия Ускова

Мне вспомнилось, как еще совсем недавно мы со Стефанией были в этом лесу. Он был густой и тенистый, но живой. Я вспомнил Лешего. Не приятный он все-таки субъект. Не хотелось бы его снова встретить, да еще без Стефании.

– Так это потому, что вы с другой стороны в лес-то ходили, – прервал Домовой мои воспоминания. – Там он живой. А здесь уже почитай тысячу лет, как кладбище жизни. Ни что здесь больше не живет, ничто не растет. Все мертво.

– Это из-за Басарга?

– Из-за него, голубчика. Он проклятье на себя обрушил и всю землю вместе с собой погубить хочет.

– Но почему же Боги выбрали себе для обитания именно это…место.

– Они теперь хоть и слабые, но все же не бессильные. Боги поселились здесь, чтобы вылечить это место или хотя бы помешать распространению заразы дальше. Долго им удавалось сдерживать распространение смерти. – Тут глаза домового опять странно блеснули, – пока Басарг не нашел камни. И не обрел силу куда большую, чем ранее.

Я снова посмотрел на лес. Темные ветви мертвой березы почти касались моего плеча. Я зябко поежился. Идти в этот лес мне абсолютно не хотелось. Тем более идти одному. Кстати, а почему это одному?

– Я правильно понял, вы ведь не пойдете со мной туда? – уточнил на всякий случай я, указывая на темную лесную чащу.

– Нет. Я не могу находиться в этом месте. Я существо другого мира. И одного шага в Гиблом лесу мне будет достаточно, чтобы погибнуть. Но тебе ничего не угрожает, – поспешно добавил он.

Я собрался с силами и повернулся к узкой слякотной тропинке. И тут же остановился.

– А где мне их искать? Лес-то большой.

– Да не боись! Найдешь. Иди прямо-прямо и найдешь.

Не успел я осмыслить до конца это весьма неточное направление, как домовой уже меня втолкнул в лес. Я обернулся. Деревья сзади словно передвинулись. Выход назад исчез.

– Опять что ли Леший шутит, – пробормотал я и пошел вперед.

Вообще, такое направление как «иди прямо» трудно осуществимо даже в обычном лесу. А что сказать об этом гиблом месте? Да еще ночью? И небо затянуто тучами. Я абсолютно не видел куда иду. Вся одежда тут же промокла и перепачкалась в липкой смоле, покрывающей деревья. Постоянно спотыкаясь, падая и чертыхаясь, я пробирался в чащу. Хотя есть вероятность, что все это время блуждал вдоль опушки леса. При каждом шаге я слышал хлюпанье в своих ботинках. Стало очень холодно. Ноги совсем окоченели. Я почти перестал чувствовать свои пальцы. Где-то в глубине начинала пробиваться на свет мысль, что это ловушка. И я не выйду больше из этого странного, подобного склепу места. Ужас потихоньку подбирался к моей голове. С непередаваемым героизмом я отметал все панические мысли, настраивая себя на более позитивный лад. Хотя какой уж тут позитив?

Не могу сказать точно, сколько времени я так блуждал. Мне показалось вечность. Но когда я вконец заблудился, мои силы иссякли, и последняя надежда найти в том лесу хоть что-нибудь (хотя бы выход) покинула меня, я вдруг увидел свет. Нет, не свет в конце туннеля. И даже призрачное сияние. И совсем не свет восходящего солнца. Нет. Я увидел всего лишь отблески пламени костра. Но как же обрадовал меня этот свет! Не задерживаясь более ни минуты, я направился к нему. Вы скажете, мало ли что там может быть. Но поверьте мне, лучше умереть, чем продолжать блуждать в Гиблом лесу.

Заросли расступались передо мной словно по мановению волшебной палочки. Теперь я ни за что не зацеплялся и не обо что не спотыкался. Чертыхаться мне было не зачем. Лес вел меня к поляне, на которой горел костёр.

Вы спросите, кого же я там встретил? Конечно, же тех, кого искал. Возле костра на голой сырой земле сидели три старца. Они внимательно смотрели на меня. Их взгляд пронизывал насквозь. Они изучали меня, читали мои мысли, исследовали мое прошлое и взирали на мое будущее.

– Можно погреться возле вашего костра, – сказал я, и мой голос показался мне неестественным. Меня бил озноб. Наверное, это из-за того, что я промок насквозь, а ночи сейчас холодные. Хотя возможно есть и другая причина моей дрожи.

– От чего же нельзя, – сказал один из старцев, тот что казался немного моложе остальных. – Погрейтесь и обсушитесь, молодой человек.

Он указал морщинистой рукой на костер, как бы позволяя подойти ближе. Я не стал терять времени и уселся, так же как и все, на землю возле костра. Старцы молчали. Они не смотрели на меня, но я чувствовал, их мысленное прикосновение. Был очень тихо.

– Я пришел просить вас о помощи, – снова неуверенно начал я.

– Мы знаем, – сказал старший из них. У него были грубые черты лица и очень суровые глаза. Не злые, но грозные. Я понял, что это и есть Перун. Видимо, придорожную статую, хранившую когда-то камень его силы, вырезали с натуры. Уж очень похоже.

Старцы продолжали упорно хранить молчание. Я же начинал всё больше нервничать. Возможно, мой приход сюда был ошибкой, и я просто зря теряю время. А Стефания совсем близка к тому, чтобы совершить крупнейшую ошибку в своей недолгой жизни.

– Так вы нам поможете? – нетерпеливо спросил я.

– Зачем?

– Как зачем? – я пришел в изумление. – Ведь мир рушится, и вы сами не хуже меня это видите, хотя бы по этому лесу. – Я ткнул пальцем в упавшее неподалеку дерево. – Нужно снять проклятье и уничтожить Басарга. Он силен. И нам не справится с ним самим.

– Проклятье ты говоришь? Проклятье люди возложили сами на себя. Это их выбор, – раздраженно прервал меня старец, который до сих пор старался не обращать на меня внимание. Он негодующе посмотрел мне прямо в глаза, и я почувствовал потусторонний холод.

– Но как же сами. Ведь проклятье наложено с помощью ваших камней! Вы прокляли их!

– Не приписывай нам того, чего мы не делали! Камни были священны, и никто не покушался на них до Басарга. Он украл камни и захотел присвоить себе их силу.

– Но люди не знали, кто именно виновен.

– Да, поначалу не знали. Но позже они узнали об этом. Плененные могуществом Басарга, они не стали противиться ему. Напротив, он стал их новым богом. Они восхваляли его храбрость и его богатство. В их сердцах поселилась злоба. Она и породила проклятье. Люди сами прокляли друг друга. Только прозвучало вслух это из уст одной девушки. Той, чью жизнь ты пытаешься спасти.

– Неужели, и вы вините Стефанию?

– Нет. Она была чиста перед нами и перед миром тогда. Она осталась чиста и сейчас, – заметил Перун.

– Но нельзя забывать, что именно она произнесла проклятье, – заметил раздражённый старец. Он поежился и протянул руки ближе к костру.

– Она была в отчаянии. В исступлении. Испуганная, она не думала о том, что может произойти, – пояснил тот, что первым со мной заговорил.

– А надо было думать! Если бы она не разжигала бы в себе ненависть, а простила бы его всем своим сердцем, много бы не случилось.