Люди Путина. О том, как КГБ вернулся в Россию, а затем двинулся на Запад - Кэтрин Белтон

Трабера. — У него был рычаг давления: он мог отказаться продлевать лицензии на долгосрочную аренду порта, включая нефтяной терминал. И за это заплатил жизнью.

Бывший депутат питерского горсовета и близкий соратник Маневича Вячеслав Шевченко в протоколе допроса сообщил, что в последние дни его сильно удручала ситуация с портом.

— По просьбе Маневича я дважды ездил в порт и говорил с управляющим. Сделал им предложение: приедет британская страховая компания Lloyds и оценит финансовую ситуацию. А через неделю ко мне наведались два бандита от Трабера и сказали, что если я еще раз появлюсь в порту, они отрубят мне голову топором.

Трабер отказался комментировать этот факт, заявив, что все это — «фантазии и клевета».

Через три месяца после убийства Маневича акционеры порта согласились заключить долгосрочный договор на управление с новой компанией Трабера OBIP, принадлежащей фонду Nasdor Incorporated в Лихтенштейне. Единственным человеком, решившимся публично рассказать о разграблении БМП, стал тогдашний мэр Анатолий Собчак. Через несколько лет, уже после ухода с поста главы города, он написал статью для газеты, в которой первый и единственный раз открыто раскритиковал действия постсоветских кагэбэшников. «Смею утверждать, что прокуроры, следователи и оперработники Генпрокуратуры, ФСБ и МВД, которые принимали участие в этом деле, подлежат привлечению к ответственности за умышленное злоупотребление служебным положением и за нанесение ущерба государству в крупных (крупнейших!) размерах. Эти-то горе-моряки и утопили Балтийское пароходство, нанеся стране невосполнимый ущерб», — написал он. Через четыре месяца Собчак умер.

— Боюсь, что это стоило Собчаку жизни, — сказал один из соратников Харченко.

Для коллег Путина из КГБ такие альянсы были единственным способом частично восстановить контроль над ситуацией после крушения Союза. Как заявлял один из его партнеров, организованные преступные группировки выступали как пехотинцы, помогая держать в узде людей на улицах, а также в тюрьмах. Это являлось типичной практикой КГБ, произрастающей из советского прошлого — например, из тех времен, когда Путин занимался нелегалами в Восточной Германии.

— Они работали с людьми. Именно так и было, — заявил сталкивавшийся с этим офицер КГБ. — Представьте, что вам нужно усмирить толпу разбушевавшихся альфа-самцов. Если вы не можете их перестрелять, вам придется нелегко.

Но за оправданием этих действий желанием поддерживать порядок стояло только стремление захватить власть. Схема «сырье в обмен на продовольствие» задумывалась якобы для спасения города — для завоза продуктов питания или для оплаты долгов, но в результате была создана сеть для перекачки черного нала, позволившая КГБ сохранить власть и связи.

В хитросплетениях этих отношений одна нить вела к структуре, созданной в рамках «невидимой экономики» в последние дни правления Коммунистической партии. Этой структурой оказался банк «Россия» — небольшой петербургский банк, выполнявший роль главного посредника в некоторых сделках «сырье в обмен на продовольствие». Как и в случае с другими организациями и фирмами, открытыми партией на закате режима, управление банком «Россия» незаметно перешло в руки комитетчиков. В число новых акционеров вошел старший офицер КГБ и два связанных с Комитетом физика, специализировавшихся на редкоземельных металлах, — материалах настолько редких и стратегических важных, что торговать ими могли только люди из КГБ.

Шпион

Старший офицер КГБ Владимир Якунин оставил свой пост в ООН, вернулся в Ленинград в феврале 1991 года и был потрясен увиденным. После комфортабельных нью-йоркских апартаментов он оказался в мрачном рабочем районе Ленинграда с разбитыми фонарями и пустыми полками магазинов, приводивших в отчаяние его жену.

— По сути, страна, которая отправила меня работать за границу, страна, в которой я родился, вырос и провел свое детство, перестала существовать, — сказал он. — А вместе с ней умерли и все ее ценности — общественные и нравственные, которые создают фундамент любого общества. Вся страна погрузилась во мрак. Мы были воспитаны в духе преданности партии и народу и искренне верили, что делаем что-то полезное для родины. Никто не знал, как справиться с нарастающими проблемами. Разрыв между реальностью и идеологическими догмами привел к тому, что лидеры страны лишились доверия.

И хотя таких, как Якунин, серьезно подкосили крах империи и проигрыш в холодной войне, сам он быстро адаптировался к новому российскому капитализму. Его тоска по стабильности, нравственности и ценностям, которые, как он полагал, являлись фундаментом коммунизма, не стала для него препятствием — еще до крушения СССР он активно занялся бизнесом и сумел запастись огромными суммами как для себя лично, так и для сохранения сетей КГБ. Через четыре года после распада Союза Якунин все еще оставался действующим офицером спецслужб. И хотя он утверждал, что приказам не подчинялся, он также признался, что вместе с партнерами развил деловую деятельность, чтобы спасти также оставшиеся активы:

— Нам нужно было перестроиться — создавать коммерческие предприятия и зарабатывать деньги… Мы все стали частью этого процесса. Мы сохранили традиции общения и сотрудничества.

Якунин объединил усилия с партнерами из престижного Петербургского физико-технического института имени Иоффе, где он работал до назначения в Нью-Йорк и занимался внешними связями. Среди его соратников был высоколобый 39-летний талантливый физик с ястребиным взглядом Юрий Ковальчук, который вместе с Андреем Фурсенко работал над чувствительными полупроводниковыми технологиями, используемыми в лазерных и спутниковых системах. Эта область входила в число приоритетов КГБ — использовались все возможные контрабандные схемы для обхода эмбарго и кражи западных технологий (есть предположения, что Якунин работал над контрабандными технологиями во время своей службы в Нью-Йорке). Якунин, Ковальчук и Фурсенко, благодаря своим знаниям и опыту, получили выгодное предложение — продать партию редкоземельных металлов, включая редкие и стратегические изотопы, используемые в космической и военной промышленности, а также в полупроводниковых технологиях. Как только они приступили к работе, одно из созданных ими совместных предприятий «Темп» получило 24 миллиона рублей прибыли. В те дни это была огромная сумма, благодаря ей они прибрали к рукам банк «Россия».

Перед падением советского режима Якунин, Ковальчук и Фурсенко открыли несколько совместных предприятий. КГБ активно готовился к переходу на рыночную экономику, и в процессе уже был задействован банк «Россия». По словам Якунина, после августовского путча был риск потерять бизнес, так как счета в банке «Россия» оставались замороженными, как и все партийное имущество. Но их спасли связи и наличные, заработанные на сделках с редкоземельными металлами. Высокие чиновники из местного партийного комитета и КГБ дали добро на захват банка «Россия» и его реанимацию.

— Нас хорошо знали в партийных структурах Ленинграда, — сказал Якунин. — У нас были контакты, нам доверяли. Нам позволили получить контрольный пакет акций банка «Россия» именно потому, что нас уважали и нам доверяли.

С самого начала банк «Россия» был стратегически связан с комитетом по внешним связям, которым руководил Путин.