История Венецианской республики - Джон Джулиус Норвич

Мануил понимал опасность, исходившую от норманнской Сицилии. Но он также знал, что две трети Малой Азии — бывшей ранее главным источником для набора в византийскую армию — заняты теперь турками-сельджуками, да и его западная граница находится под постоянной угрозой. Поэтому его империя должна бороться за выживание. Прав ли был его отец в своем враждебном отношении к Сицилийскому королевству? Не благоразумнее ли попытаться прийти к соглашению? Вскоре после своего восшествия на престол он направил в Палермо делегацию, которая должна была выяснить возможности альянса, а укрепить его он надеялся, выдав византийскую принцессу за одного из королевских сыновей.

Если бы эти переговоры увенчались успехом, последствия для Венеции могли быть серьезными. Тогда Рожер смог бы контролировать пролив Отранто с двух сторон. К счастью, переговоры провалились, и Мануил задумался о собственной женитьбе на свояченице императора Конрада, что и осуществилось в начале 1146 года. Через три месяца, в Вербное воскресенье, произошло событие, оказавшее влияние на весь цивилизованный мир: святой Бернар Клервоский начал Второй крестовый поход.

Вмешательство святого Бернара в политическую жизнь Европы — от которого он, к сожалению, всю свою жизнь не в силах был отказываться — заканчивалось почти всегда катастрофой, но ни одно из них не потерпело столь унизительного фиаско, как эта экспедиция, возглавляемая совместно германским королем Конрадом III и французским королем Людовиком VII. Целью похода было возвращение Эдессы, захваченной сарацинами, и усиление на Востоке франкской власти. Бесчисленные тысячи людей умерли, не добравшись до Святой земли. Те, что уцелели во время путешествия, бежали после первого и единственного вооруженного столкновения. Из-за скудости источников сведений о венецианской истории того времени мы не знаем, принимал ли участие в этих событиях венецианский флот. Хотя один хронист — Марино Сануто-старший, писавший в начале XIV столетия, — рассказывает о magnum auxiliurm[67], направленной республикой под командованием Джованни Полани, брата дожа. Это сообщение не подтверждается другими историками крестового похода, а потому им можно было бы пренебречь. Но венецианцы не надолго оставались в покое. В первые недели 1148 года они получили срочное сообщение от Мануила: против его империи вышел сицилийский флот.

Флотом командовал Георгий Антиохский, левантийский грек скромного происхождения, первый обладатель высшего титула норманнской Сицилии — эмир эмиров. Он стал адмиралом[68] и главным министром королевства. Сначала он взял Корфу, который сдался без боя, и охотно принял под командование сицилийский гарнизон в составе 1000 человек. Обогнув Пелопоннес и высадив в стратегических точках вдоль берега другие вооруженные отряды, он взял курс на север до Эвбеи, по пути грабя города. Особенно большая добыча досталась ему в древних Фивах, центре византийского шелкового производства. Оттуда он вывез в Палермо не только тюки дамаста и парчи, но и высококвалифицированных еврейских работниц в целях улучшения производства в королевской шелковой мастерской, бывшей к тому же еще и гаремом. На обратном пути адмирал разграбил Коринф. Его суда — по словам византийского историка того времени Никиты Хонианта (Акоминанта) — «осели в воду так низко, что напоминали больше купеческие, а не пиратские корабли, какими были на самом деле».

Никита прав: это было пиратство. Но не только. У короля Рожера иллюзий не было. Поскольку попытка союза между ним и византийским императором сорвалась, он знал, что это лишь вопрос времени: Мануил, возможно, договорится с Венецией и Священной Римской империей и выступит против него. Его собственные действия ускорят атаку — неплохая вещь сама по себе, поскольку Мануил может нанести удар раньше, чем подготовится, — но он, по крайней мере, завладел стратегическими точкам на Балканском полуострове и Корфу, главном плацдарме, откуда в Южную Италию мог бы прийти любой противник.

Ни один венецианец за просто так ничего не делал, и Мануил дал им дополнительные торговые привилегии на Кипре и Родосе, как и в собственной столице, прежде чем получил то, что хотел, — полную поддержку военного флота республики на шесть месяцев. Тем временем он отчаянно готовил собственный флот, около 500 галер и 1000 транспортных судов — достойный ответ армии, насчитывающей 20 или 25 тысяч человек.

С самого начала этой внушительной объединенной военной силе не благоволили звезды. Хотя встречу назначили на апрель 1148 года, обе стороны сильно задержались: на греков неожиданно напали половцы, племя из степей Причерноморья, которым вздумалось в этот момент перейти через Дунай на территорию империи. Венецианцев задержала смерть дожа Полани. Только осенью два флота встретились в южной части Адриатики и начали осаду Корфу, и только весной армия могла к ним присоединиться. Во главе войска стоял сам император.

По прибытии Мануил обнаружил, что осада идет плохо. Цитадель с гарнизоном Рожера находилась на скале, нависшей над морем, до нее не доставали византийские баллисты. По словам Никиты, греки, казалось, стреляли в небо, в то время как сицилийцы спокойно выпускали на противника дождь стрел и водопад камней. (Непонятно было, как в прошлом году они безо всяких усилий овладели крепостью.) Еще более зловещим выглядело неуклонное ухудшение отношений между греками и венецианцами, дошедшее до кульминации, когда последние заняли соседний островок и начали обстреливать византийские суда. Позднее им удалось завладеть императорским флагманом. Там они устроили спектакль: издеваясь над смуглой кожей императора, надели на эфиопского раба императорские одежды и устроили пародийную коронацию на палубе, так чтобы их видели греческие союзники.

Этого оскорбления Мануил венецианцам не простил. На тот момент, однако, они были его союзниками, и заменить их никто не мог. Благодаря природному терпению, такту и обаянию он восстановил отношения и взял руководство осадой на себя.

К концу лета Корфу пал, возможно, из-за предательства. Если верить Никите, командир гарнизона впоследствии поступил на службу к императору. Радость Мануила, должно быть, была омрачена, когда он услышал, что Георгий Антиохский через Дарданеллы и Мраморное море привел к самым стенам Константинополя флот из сорока кораблей. Высадка, к счастью, была предотвращена, но сицилийцев это не смутило: они проплыли до Босфора, разграбив несколько богатых вилл на азиатском берегу, а на обратном пути вдобавок выпустили еще и одну или две стрелы в сад императорского дворца. После возвращения Корфу Мануил не смог закрепить победу. Ему срочно пришлось уехать на север — подавлять очередной бунт на Балканах, к которому Рожер, чьи дипломатические сети протянулись далеко за пределы Сицилии, вполне мог приложить руку.

Так окончилась война с Сицилией, от которой и Венеция, и Византия так много ожидали. Кроме возвращения единственного острова, захваченного за два года до этого, они ничего не добились. Сицилийские гарнизоны по-прежнему стояли вокруг греческого побережья. Король Рожер по-прежнему правил Сицилией, и его влияние на Европу и Средиземноморье было ничуть не меньше. Как оказалось, самым значительным результатом той войны был, возможно, и самый негативный, ибо в том первом печальном скандале между двумя так называемыми союзниками в водах Корфу появились первые семена углубляющейся враждебности между республикой и империей, принесшие ядовитые плоды через пятьдесят пять лет, во время Четвертого крестового похода.