Мир, полный слез - Кит МакКарти

Айзенменгер молча улыбнулся. Лицо Грошонга было по-прежнему сосредоточенным, хотя он уже не так сильно давил на акселератор и вся его поза стала менее напряженной. Айзенменгеру оставалось лишь поражаться способности Елены усмирять дикарей.

Они миновали парковку для туристов, свернули направо и выехали на дорогу, с правой стороны которой поднималась высокая каменная стена. Слева виднелись разбросанные здесь и там коттеджи, площадка для крикета и поля, поросшие кустарником. Затем они въехали в деревню, и мимо промелькнули треугольный пруд, обрамленный гудроновыми дорожками, церковь, паб «Танцующая свинья» и несколько живописных домиков.

В полумиле от деревни в каменной стене были проделаны ворота, запертые на замок. Грошонг остановил машину, вышел из нее и достал из кармана большую связку ключей. Ему потребовалось несколько минут, чтобы найти среди них тот, который был нужен, и еще несколько, чтобы вставить его в замочную скважину. Затем он открыл створки ворот, вернулся в машину и въехал внутрь.

– Закрыть? – спросила Елена, и Грошонг кинул на нее изумленный взгляд, словно ему и в голову не приходило, что кому-то захочется помочь ему.

– Спасибо.

Когда Елена вернулась в машину, Грошонг двинулся вперед по грязной дороге, пролегавшей сквозь густой лес и покрытой полузамерзшими лужами. Несмотря на рытвины и ухабы, Грошонг вскоре вновь набрал прежнюю скорость, и пассажиров начало периодически подбрасывать на сиденьях; это сопровождалось ревом двигателя, скрипом амортизаторов и скрежетом и дребезжанием подвески. Когда Елена оглянулась снова, то увидела, что Айзенменгер сидит бледный, вцепившись в спинку ее кресла.

Дорога пошла вверх. По обеим сторонам ее высились деревья, и полуденное солнце отбрасывало на нее тусклые косые лучи, а дальше она и вовсе терялась в сумраке леса. Ветви кустов и папоротники хлестали по крыльям машины.

Однако через двадцать минут дорога выровнялась, а лес поредел. Они свернули налево, Грошонг неожиданно сбросил скорость, резко взял вправо и затормозил. Машина замерла на берегу огромного озера.

– Вы должны это помнить, – промолвил Грошонг.

– Озеро Вестерхэм.

– Да. – И в первый раз за день, а вернее, впервые с момента их приезда в поместье на лице Грошонга появилось довольное и умиротворенное выражение, и Айзенменгер понял почему.

– Не могу поверить!

– Я понимаю, насколько вы потрясены…

– Он производил такое приятное впечатление. Я его даже в дом не впустила бы, если бы знала…

Сорвин, чувствуя, как в нем закипает раздражение, заставил себя не отводить взгляда и продолжить.

– Нет, миссис Глисон, вы меня не поняли…

Однако миесис Глисон совершенно не интересовало, что думает Сорвин.

– Если бы я знала, я никогда не впустила бы такого постояльца, – не унималась она, подстегиваемая зудом возмущения. – Но теперь, когда я вспоминаю, мне кажется, я с самого начала чувствовала в нем что-то неприятное…

Казалось, она закончила и погрузилась в какие-то размышления, но, прежде чем Сорвин успел открыть рот, продолжила:

– У меня приличное заведение. И плату я всегда беру за месяц вперед.

Сорвин уже привык к подобному поведению свидетелей, особенно пожилых и относящихся к определенной социальной группе. Миссис Глисон была маленькой женщиной, и природа, как водится, наградила ее многочисленными жировыми отложениями, поэтому теперь ее большая грудь неприятно вздымалась всякий раз, когда ее обладательница испытывала потрясение, возбуждение или удовольствие. Фетр, судя по ее лицу, готова была сразу заковать миссис Глисон в наручники, но Сорвин, более искушенный в общении со странным зверем по имени «люди», проявил большую сдержанность. Он понимал, что ничто не сможет поколебать убежденности миссис Глисон и, независимо от того, что они станут говорить, она все равно будет рассказывать окружающим то, в чем уверена.

Поэтому, исчерпав все средства, Сорвин просто спросил:

– А мистер Мойниган, случайно, не выписывал чек?

– Да.

– И вы его обналичили?

Миссис Глисон вспыхнула и, смутившись, направилась к буфету. Последовало длительное шуршание перебираемых бумаг в трех разных ящиках, прежде чем она повернулась к посетителям с обеспокоенным выражением лица.

– Наверное, да. – Все ее лицо сморщилось – казалось, она признается в непредумышленном убийстве.

– Не волнуйтесь, миссис Глисон. Мы всегда сможем связаться с банком.

– Неужели это было так важно? Я даже не подумала…

– Ничего страшного. Садитесь.

Все еще не веря тому, что ее не подвергнут наказанию, она вернулась на место, а они уселись на диван, давно вышедший из моды. Вся комната была заставлена фарфоровыми фигурками, которые могли представлять немалую ценность, а могли быть обычной дешевкой, но ни Сорвин, ни Фетр в этом не разбирались.

– Значит, в первый раз вы увидели мистера Мойнигана шестнадцатого числа?

– Да, кажется, так. Это было в тот день, когда мистер Уильям отправился к ветеринару.

Последовала пауза, при этом миссис Глисон, в отличие от своих внимательных слушателей, чувствовала себя уверенно и спокойно, в то время как они терялись в догадках и мысленно блуждали в окружении самых странных образов.

– Мистер Уильям? – переспросила наконец Фетр.

– Да, мой сиамец. Он прожил у меня двенадцать лет, а это немало для сиамского кота. – Миссис Глисон понизила голос. – Сиамцы живут меньше других котов, – сообщила она и окинула взглядом заставленную безделушками гостиную, словно опасаясь, что ее могут услышать. – Я назвала его так в честь своего первого…

Фетр и Сорвин обменялись вопросительными взглядами. К счастью, им не пришлось уточнять, что она имела в виду, так как миссис Глисон сама поспешно добавила:

– Усопшего мужа.

Впрочем, она так и не объяснила, какой смысл вкладывает в слово «первый», что опять-таки озадачило полицейских, поскольку их собеседница, казалось, была вдовой с самого рождения; однако ни у инспектора, ни у констебля уже не было сил на то, чтобы слушать ее объяснения. Сорвин отогнал от себя пугающую картину умственной деятельности миссис Глисон и продолжил:

– Вы можете описать его?

Миссис Глисон глубоко задумалась, как будто пыталась разгрести завалы собственной памяти.

– Он довольно высокий.

– Насколько высокий?

– Выше меня.

Это мало чем могло помочь, так как миссис Глисон, скорее всего, понадобилась бы стремянка даже для того, чтобы поменять лампочку в торшере.

– Больше шести футов?

Женщина снова задумалась.

– Да, – неохотно ответила она. – Думаю, да.

Фетр добросовестно записала полученную информацию, а Сорвин, уцепившись за эту ниточку, поспешно задал следующий вопрос в надежде, что он поможет ему разобраться в бессвязных мыслях миссис Глисон: