Зона личной безопасности. Испытательный срок - Андрей Кивинов

— Быстро же ты скурвился, Рома… — процедил инспектор спецсвязи сквозь зубы, — мы ж на соседних койках спали, из одного котелка… А тут — полномочия вспомнил… Чего таким козлом-то стал?

— Можешь считать, что я им и был… — спокойно ответил опер, поправляя повязку, — я ведь, Леш, тебя подписывать ничего не прошу. Мне нужна только информация. Между нами. В противном случае твой маленький бизнес превратится в большой геморрой… Ну так что? Остаемся в машине или идем к вам?

Котов посмотрел на Рому, словно злостный алиментщик на судебного пристава, но из машины не вышел. Что означало — своя рубашка ближе к пузу.

— Так что насчет Глеба?

— Ну… Переправлял он кое-что…

— «Винторез»?

Леха молча кивнул.

— Зачем, не сказал?

— Я не спрашивал. Но догадываюсь. Такая штучка на черном рынке тонн на двадцать потянет, если не больше. Комнату можно купить.

— А кроме «винтореза»?

— Ничего…

— Леша!.. Если хочешь обмануть, замени уши. Эти слишком красные.

— Гранаты еще были. Три штуки, кажется, — Хатхи потер пунцовые ушные раковины, отчего они побагровели еще сильнее.

— Тоже на продажу?

— Не знаю, наверно. Не рыбу же глушить?

— И главный вопрос. Чем он с тобой расплатился?

Уши из пунцовых превратились в темно-синие. Прям не уши, а полиграф.

— Деньгами…

— Ой, да прекрати… Он шарики теннисные на последнюю сотню купил, а Шкафыч нам только проездные выписал. А за так ты и пальцем не пошевелишь, деловой человек.

Хатхи очень не хотелось отвечать. И он, как бизнесмен, взвешивал, что перетянет. Упакованные в фельдпочте фейерверки или… За фейерверки максимум — увольнение, а за… Ну на хрен. А то, чем расплатился Глеб, спрятано в надежном месте, не найдут… Черт, зря он про «винторез» колонулся. Как детсадовец…

— Говорю, деньгами. Пятерку дал. Может, занял у кого? Он тебе тоже не обо всем докладывал.

— Нет, Леш, не деньгами. Героином. Немножко отсыпал у Гаджи. Верно? А ты его на коньячок меняешь. И на прочие товары инородного потребления. Круговорот дури в природе.

— Да пошел ты…

— Посылают, когда нечем крыть. Значит, я угадал. Не бзди, Леша! Договорились же, что все сугубо между нами… — Рома потянулся и тут же, поморщившись, схватился за бок, — словом, так… Никому рассказывать о нашей теплой беседе не стоит. И звонить никому не надо. Его слушают. А ты, Алексей Сергеевич, больше других заинтересован в том, чтобы эта история никогда не попала в прессу. Усек?

Молчание было ему ответом. Но иногда молчание красноречивей предвыборной речи.

— И с посылками заканчивай, контрабандист. Все, не кашляй. О том, что меня здесь видел, тоже никому ни слова. Большой брат следит за тобой. Ступай с миром, Хатхи.

* * *

С экспертом-криминалистом из городского УВД Сашей Крыловым Рома познакомился, как ни странно, не в родном городе, а в Кисловодске. В прошлом году в санатории МВД. Их посадили за один столик в столовой. Смеялись еще потом, что в Юрьевске, может, судьба бы и не свела.

Сойдя с поезда, он сразу помчался к Крылову.

Роме всегда казалось, что эксперты чем-то походят на шаманов. Сидит себе за столом, колдует над микроскопом, а потом — бац! — клиенту десятка с конфискацией. Без всяких запросов, допросов, очных ставок и прочей суеты. Можно сказать, сыск на диване. А сейчас и колдовать особо не надо. Загнал отпечаток в компьютер и жди совпадений. Если, конечно, есть отпечаток. И есть компьютер. И есть голова. Но главное в работе криминалиста — никогда не надевать белый халат. Моветон. Потому что в белых халатах ходят только персонажи сериала «Отпечаток».

Крылов, правда, специализировался не на отпечатках, а на оружии. Холодном и горячем. Причем первого было гораздо больше. Народ активно гулял с ножами, полиция изымала и направляла Саше — установить, являются ли они холодным оружием? Или так — кухонно-бытовым? Поэтому Ромин визит внес разнообразие и приподнял настроение. Опять-таки вспомнился Кисловодск, где были не только кислые воды.

Экспертизу криминалист провел прямо при инициаторе. И она оказалась положительной. Но Рому это обрадовало, как десятиклассницу положительный тест на беременность. Несмотря на то что морально он был готов к такому ответу.

— С тебя простава. Эта пуля и пуля, которой был убит Якубовский, выпущены из одного ствола.

— Точно?

— Нет. Приблизительно! Баллистика — наука хоть и милицейская, но трактовок не допускает. Сам посмотри, если не веришь…

Роман Данилович из вежливости уставился в экран, прекрасно понимая, что от этого ничего не изменится.

— Слева — макроснимки полей нарезов, сделанных с пули, изъятой с места убийства. Она, правда, сильно деформирована, но по трем полям из шести работать можно. А справа — снимки с твоей пули. Как видишь… — эксперт чуть поправил настройку, совмещая рисунки, — … один в один. По всем трем полям! Ошибка абсолютно исключена. Винтовочка свеженькая, поэтому рельеф — хоть в учебник… Кстати, откуда у тебя эта пуля?

— Из дерева.

— Из какого дерева?

— Из сосны, — хмуро уточнил Рома, — там пристрелка была… Сань, только ты пока про это никому, ладно? А то киллера спугнем.

— Как скажешь…

«Шаман» вынул пулю из зажима микроскопа и протянул ее Роману.

— Держи! Фото распечатать?

— Фото?.. А-а-а… Нет, не надо. Мне результат важен.

Попрощавшись с экспертом, Рома вышел из здания и не торопясь побрел к «Мосту любви», прозванному так за то, что с него любили прыгать самоубийцы, страдающие от неразделенных чувств. А куда теперь торопиться? Нет, нет, топиться он не планировал.

Да, задачка, однако… Глеб валит мужа своей любовницы. Скорей всего, любовницы. Вряд ли он поклонник ее джазового пения. Валит из винтовки, привезенной контрабандой из командировки. Про винтовку знают двое — я и Котов. Но Котов будет помалкивать, он себе не враг.

…А вот буду ли помалкивать я? С одной стороны, испытательный срок, и раскрытие убийства, да еще совершенное сотрудником, — это зачет в ведомости и перспектива роста. Но с другой — это не просто левый сотрудник, а друг Глеб, спасший, на минуточку, мою не сказать что несчастную жизнь. И, возможно, у Глеба есть смягчающие вину обстоятельства. Кто такой этот потерпевший? Законопослушный гражданин? Ни фига. Козел, по которому последних лет пять точно стенка плакала.

«Ну и работку я себе выбрал… Нашел где поспокойней… А если завтра снова какой-нибудь друг-приятель влетит? Их прилично за пять лет накопилось».

Подойдя к невысокому парапету с предупреждающей табличной «Прыгать и кидать стеклотару категорически запрещено», Рома долго смотрел мрачным взором на бегущую внизу воду, словно Петр Первый на невские болота. Только вместо думы — заложить ли город, думал другую — заложить ли друга. И надумал.