Каменный век. Книга 3. Прайд Саблезуба - Сергей Щепетов

Запланированные мероприятия были сорваны, вечерний отдых безнадежно испорчен. Единственное, на что сподобился Семен до темноты, это подсушить свою подстилку, вытащить на берег и перевернуть вверх дном лодку.

Ночью он проснулся оттого, что кто-то сосал и покусывал его палец. Он пошарил свободной рукой в темноте и нащупал теплое шерстистое тельце.

Весь следующий день он изгалялся как мог: предлагал зверьку в разных видах мышей, лягушек, улиток – бесполезно. Семен даже попытался изобразить нечто вроде соски из свернутого мехом внутрь кусочка шкуры… Создавалось впечатление, что желудок детеныша просто не способен переваривать относительно твердую пищу, мясной и рыбный отвар вызывает у него отвращение, а бульона, который удается приготовить «холодным» способом, ему безнадежно мало. Пережеванное человеком мясо вперемешку со слюной он тоже не ест…

К вечеру второго дня детеныш почти перестал издавать звуки и с большим трудом мог сделать несколько шагов самостоятельно. Утром он был еще жив, но мог только ползать, шерсть его была перепачкана мочой и экскрементами…

Примерно к середине дня Семен вспомнил старый роман Фарли Моуэта и решился на крайнее средство – он же все-таки волк по «родовой» принадлежности. «Если и это не получится, – подумал он, – то котенка придется утопить – нельзя так долго мучить животное».

На указательном и среднем пальцах правой руки он аккуратно срезал ножом ногти, подскреб их лезвием, чтобы были ровными. Потом взял миску, подошел к воде, долго и тщательно мыл руки. Встал на четвереньки, поставил перед собой миску, засунул пальцы в рот и сильно надавил на основание языка.

Спазмы были мучительны: съеденное за завтраком мясо никак не хотело покидать желудок. Насиловать себя пришлось долго…

Полученную субстанцию детеныш лакал со звериной жадностью – фыркая и захлебываясь. Семен даже испугался за него и через некоторое время отобрал миску – как бы не объелся.

Детеныш обиделся – он скулил по-щенячьи и просил еще. Семен подождал минут тридцать и отдал остатки. «А я-то, дурак, думал, что труднее, чем тогда с раненым Бизоном, быть не может, – вздохнул юный животновод. – Оказывается, может – еще как! Бедная моя кишка…»

Дело в том, что Семен не знал, как все это происходит у других хищников, а вот про волков когда-то читал, что мясо своим детенышам они таскают не в зубах, а в желудках. То есть папа-волк уходит на охоту, задирает, скажем, оленя или еще кого-нибудь, набивает брюхо до отказа и, спотыкаясь о кочки, бредет домой – в логово. Там он все это отрыгивает на радость семейству. Очень удобно: груз переносится немалый, а лапы и зубы свободны. С другой стороны, пока щенки еще совсем маленькие им сырое мясо не усвоить, а вот полупереваренное (или почти переваренное?) они, вроде как, есть могут.

Что ж, опыт получился, и… жизнь Семена превратилась в кошмар. Как только звереныш окреп настолько, что смог свободно передвигаться (а произошло это очень быстро), он не отходил от Семена ни на шаг: терся о его исцарапанные волосатые ноги, покусывал мокасины, скулил-мяукал и заглядывал в глаза, пытаясь телепатировать «папе» все время одну и ту же мысль: «Жрать, жрать, жрать…» Собственно говоря, есть он не просил, только когда спал или сидел, свесив набок раздувшееся брюшко, и вылизывал шерсть.

– Да я в жизни столько не блевал! – ругался Семен, заглатывая очередную порцию сырого мяса. – Когда ты наешься?!

Остатки антилопы таяли на глазах…

Днище лодки оказалось изрядно поцарапанным, но сквозных дырок Семен нашел только две, да и то совсем маленькие. Он решил их не зашивать, а просто заклеить заплатками, используя вместе клея разогретый «герметик». Операция предстояла несложная, но нужно было дождаться, пока шкура полностью не просохнет. В итоге, к вечеру пятого дня Семен обнаружил себя в окружении целой толпы проблем.

Во-первых, уже завтра просто нечего будет есть – и самому, и зверенышу. Дичи вокруг не видно, рыбачить с берега невозможно, а плыть на дырявой лодке пока нельзя. Что остается? Улитки и лягушки? Последних Семен есть еще не пробовал, но никакой брезгливости не испытывал – подумаешь! Ну, можно попробовать половить раков возле берега. Правда, все это несерьезная мелочь, и, кроме того, неизвестно, согласится ли его нахлебник питаться «рекопродуктами», даже побывавшими в человеческом желудке.

А во-вторых, надо бы двигаться дальше, но куда? Ему нужен крупный правый приток, а где он? Это извечная проблема сплавщика – где?

Дело в том, что вода имеет дурную привычку течь в самом низком месте любой местности. А это значит, что с нее ни черта не видно – берег левый, берег правый… А уж если по долине еще и лес растет – это вообще атас. Ну, собственно говоря, если целью путешествия является море или, скажем, мост, то уж всяко не заблудишься, а вот если нужно попасть в какое-то определенное место… Даже имея на руках карты и аэрофотоснимки, сориентироваться бывает очень трудно: видимый пейзаж и изображение имеют мало общего, поскольку разный ракурс. Хорошо, если где-нибудь поблизости торчит приметная сопка, которую видно издалека, или имеется какой-нибудь особенный обрыв. Дело осложняется еще и тем, что оценить пройденное расстояние практически невозможно: скорость течения все время меняется, да и русло прямым почти никогда не бывает. То есть, если ты двигался 10 часов со средней скоростью, скажем, 5 км/час, то, наверное, находишься где-то вот тут. А если скорость была на пару километров больше, то… ищи себя на дальнем краю следующего листа карты. Если ты еще не доплыл до места, то ничего страшного, а вот если проехал мимо – это беда. Нужный приток ты узнаешь – когда увидишь. А увидишь ты его, когда будешь проплывать мимо и, скорее всего, будет уже поздно. В лучшем случае придется долго «выпихиваться» вверх по течению, а это очень неприятно.

Карта у Семена имелась – в памяти. Это, конечно, лучше, чем ничего, но гораздо хуже, чем если бы она лежала в рабочем планшете. Он вполне допускал, что увиденная с воды широкая долина (или просто низменность?) может оказаться долиной того самого притока, но местоположение свое он определял с точностью до полусотни километров и, прежде чем двигаться дальше, желал получить более точную привязку. В общем, так и так получалось, что надо идти в горы (точнее, в сопки): попытаться кого-нибудь подстрелить и как следует осмотреть сверху местность.

Поход он наметил на утро. Идти предстояло без завтрака, поскольку остатки мяса Семен вечером «скормил» зверенышу, а сам довольствовался мозгом из костей задних ног антилопы – питательно, конечно, но безобразно мало. Однако «рысенок», похоже, претендовал и на эту малость. Меньше чем, наверное, через час после кормежки он начал скулить, пищать, мявкать и ползать по пытающемуся уснуть кормильцу. При этом он пытался жевать край одеяла и кусал высунутые из-под него части тела своего благодетеля, включая его нос. В конце концов Семен не выдержал, схватил назойливое животное за шкирку и выкинул из вигвама, а вход зашнуровал и привалил камнем. Стало лучше, но не намного: звереныш бродил снаружи, царапал когтями покрышку и жалобно пищал. Семен обругал его матом и решил уснуть, несмотря ни на что.