Искушение - Катерина Снежная

Та, не задумываясь, полоснула по груди мужа.

Андрей, не веря глазам, громко вскрикнул. Пара обернулась, и Мэдокс, не обращая внимания на кровавый разрез, подошел к двери и распахнул. Взгляды мужчин встретились. Суровый и безэмоциональный, перепуганный и оценивающий. Андрей поднял руки к груди, демонстрируя ладони, и попятился назад.

Ситуация ненормальная, дикая, высадила его из реальности на один лишь короткий миг. Андрей слишком долго крутил баранку, чтобы не различать игру и реальность. Вид Алисы был излишне апатичным, безвольным, такой, что он ни секунды не сомневался в том, что она не в норме.

Мэдс поднял руки и почти улыбался, насколько вообще это возможно при его флегматичном характере.

Алиса выглядела слегка пьяной и какой-то счастливой, безмятежной. Андрей, не зная, что делать, не мог отвести взгляда от лезвия у горла любимой женщины. Он всегда знал, вот знал, что ее муж псих!

По горлу Алисы побежала струйка крови, отчего сердце рухнуло, ушло в пятки и забилось в десять раз быстрее. Красная, густая, выводящая из равновесия кровь. Только бы не сонную артерию. Укокошит себя, как пить дать. Его прошиб пот, желудок свернулся в узел, лицо побледнело и кончики пальцев на руках начали нервно подрагивать.

Кровавые струйки потекли обильнее. Мэдс держал руки поднятыми, на камерах все выглядело, так словно Андрей им угрожал. Алиса, продолжая стоять на коленях, держа у горла нож.

Были причиной тому наркотики или что-то иное, но Андрей, чувствующий накал ситуации невыносимо напряженно, не хотел и не мог рисковать женщиной, которую любил. Его трясло. Что происходило далее, камеры не запечатлели.

Венере хотелось увидеть Андрея своими глазами. Не верилось, что он смог хладнокровно раскромсать двух невинных людей и попытаться убить себя. К тому же нож был сначала у Алисы в руках. Она сама порезала мужа, потом себя. Что такого могло стрястись за полдня и ночь, чтобы и она вот так, и Андрей из абсолютно нормального здорового человека впал в психоз? Он собирался домой, собирался жить.

– Что теперь будет? – спросила Венера Смита.– У меня на днях истекает рабочий контракт.

Она вернется домой, а он останется в клинике?

– Пока идет следствие и открыто дело, его никто не выпустит из страны. Вряд ли дело долго оставаться открытым, после проведения психиатрической экспертизы, суд признает его невменяемым и определит срок с принудительным лечением. Сама экспертиза могла занять от тридцати до девяноста дней, и еще очень многое будет зависеть от требований потерпевшего, – сообщил Смит. – Суд наверняка будет настаивать на том, чтобы тот присутствовал в суде в качестве главного свидетеля и пострадавшего, а значит, они заморозят все на время его лечения и восстановления. Если денег на адвоката у вас нет, скорее всего, будет защищать государственный.

Опустошенная она вернулась домой. Дом выглядел как обычно. В тишине обессиленно Венера бросила вещи на пол и уставилась на букет Марса. Казалось, он подарил его в прошлой жизни. И все события до встречи с детективами тоже произошли давно.

Кажется, что если полюбил другого, то на первого станет все равно. Не станет. Если человек был родным, жил с тобой нормально, то не станет. Невозможно перечеркнуть одним взмахом прошлое. А их с Андреем связывало пять лет университета и пять лет работы. Она до конца ощутила, что больше не любит его, не желает, но от этого он не переставал быть родным, как бы ни отдалился. Случившееся напоминало катастрофу. С этим придется научиться жить дальше. Нужно сказать всему этому «Да». Нужно, но пока на это у нее не находилось душевных сил.

Утром Венера взяла такси и назвала адрес Национального неврологического госпиталя. Старинное здание из кирпича в центре Лондона с современной пристройкой. После оформления документов ее проводили в комнату для свиданий на закрытом этаже и попросили подождать.

Из мебели – стол со скругленными углами и один мягкий стул. Она села, ощущая давящую изолирующую тишину, вспоминая практику в психиатрическом отделении во времена интернатуры. Находиться в такой комнате постоянно было бы жутко, но она тут же об этом забыла, наблюдая, как въезжает коляска с мужем, прикованным к подлокотникам наручниками. Если бы не многочисленные порезы и красные белки глаз с опухшим лицом, он выглядел нормально. Кажется, ему все равно, что происходит вокруг.

– Ему дали успокоительное, – пояснил мужчина, привезший его. – Поговорите с ним. Бывает, им становится легче, когда они слышат голоса родных.

– Андрей, – позвала она. – Ты меня слышишь? Это я.

Не сразу, но он перевел расфокусированный взгляд, пока она рассматривала порезы. К сожалению те были ровными по краям, что указывало на то, что нанес он их себе сам. Когда порезы наносятся с силой, не бывает прямых линий. Они рваные, кожа буквально рвется, лопается в месте удара и там образовывается зазубренный край.

– Скажи, ты спала с ним? – спросил он на русском.

– С кем? – ей стало страшно.

Неправильный вопрос. Неверное начало.

– С Мэдоксом? Спасла?

– Я спала только с тобой, милый.

Почти незаметно он начал раскачиваться вперед, уголки бледных, потрескавшихся губ поползли вверх.

– Он такой сладкий, сладкий, сладкий.

– Кто?

– Его член. Понимаешь, член. Я хочу с ним слиться, я хочу быть им! С ним навсегда!

От сдавленных эмоций его голос окончательно сел, и он стал подвывать, крутя головой из стороны в сторону и пытаясь сдвинуть ткань с плеча, кусая сквозь нее.

Венера расстроено посмотрела на медбрата, тот отвел глаза в сторону. Вероятно, он многое видел в этих стенах. От слез отчаяния до презрительных ухмылок радости.

– Я могу остаться с мужем наедине? Мне нужен час, – твердый взгляд давал понять ему, что возражений и отказов Венера не потерпит.

– Только не трогайте, это опасно, – предостерег тот, нехотя соглашаясь. – Видите, он кусается.

– Я хочу с ним только помолиться, – пояснила она, доставая из рюкзака фотографии Будд, семь маленьких чашечек для подношений и колокольчик.

Медбрат успокоился, понимающе кивнул и вышел.

Венера начала ритуал сразу, пронзительно, с речитативного чтения священного текста, доступного только арья.

Спустя час мужчина вернулся, застав тихий звон колокольчика в полнейшей тишине и спящего пациента. Венера встала, убирая ритуальные принадлежности в рюкзак.

– Он проспит час. Не будите его.

Затем повернулась к спящему мужу и прошептала ему.

– Я вернусь через час.

Выйдя из здания, черепашьим шагом она брела вдоль первой попавшейся улицы, приходя в себя от изнуряющей сессии и прямого видения пустоты.

Она многого не видела, больше полагаюсь на наитие. Она никогда не заходила в глубокие слои разума, но совершенно твердо ощутила, как энергетические чакры тела Андрея смешаны.