Царственная блудница - Елена Арсеньева

Приказ о поисках и возвращении Алексея Шубинабыл одним из первых в череде изданных после переворота. Прошло десять лет содня ссылки – но Елисавет не забыла его!

Поручик Семеновского полка Булгаков былотправлен на поиски... можно сказать, туда – не знаю куда. После двух летбесплодных расспросов по всем российским острогам он прибыл в землю Камчатку. Итут понял, что с должностью поручика и со всеми радостями, которыми манилажизнь, пора проститься.

Нет, голову ему на плахе не снесут, ибо императрицаЕлизавета, вступая на престол, поклялась никого головы не лишать и слово своепокуда держала, но ведь с человеком можно расправиться и иным способом, необязательно топором палача. Можно, к примеру, сослать его на вечное поселениевот в этакую глушь, куда не только Макар телят не гонял, но где про телят ивовсе не слыхали.

Булгаков смотрел – и ужасался. Коров наКамчатке нет, одни только олени. Младенцы их зовутся, конечно, оленята. Горуздесь именуют не горой, а сопкою. Небось потому, что она дымом сопит. Авпрочем, черт его знает почему! Домов человеческих раз-два и обчелся, толькоте, что солдатики для себя построили. А прочий народишко, даже и ссыльный,живет на манер тутошних обитателей, туземцев, – в неких сооружениях изоленьих шкур, набросанных на шесты. Жилище сие именовалось «чум», и подпоручикБулгаков вдруг задумался, нет ли в сем слове общности со словом «чума»?Ей-богу, что то, что другое равно страшно для обыкновенного человека, нерожденного в сей невообразимо далекой земле, называемой Камчатка, а сосланногосюда – пусть даже и за преступления действительные.

А каково пострадавшему безвинно?.. Можно ливообще тут выжить? И кто знает, жив ли тот человек, коего он, подпоручикСеменовского полка Булгаков, вот уж третий год пытается разыскать по всемострогам земли русской? Поиски его безуспешны, и все чаще приходит в голову,что нет больше на свете той бедовой головушки, на кою свалилось сначала счастьевеликое, а потом столь же великое страдание?..

Ни одного упоминания имени и участи Шубина вбумагах всех острогов, где побывал в его поисках Булгаков. Ни одного отклика напризыв:

– Кто здесь бывший лейб-прапорщик АлексейШубин?

Полная тишина и безвестность! На это обреклаего бывшая императрица Анна Иоанновна, пусть ее черти дерут в аду, простигосподи!

Булгаков при упоминании черта даже неперекрестился – за время своих затянувшихся поисков столько раз поминалнечистого, что рука отвалилась бы, если непрестанно крестами обмахиваться.

Главное, имя Шубина было неизвестно даже вканцелярии сибирского губернатора. Кое– как удалось выяснить, что ордер обаресте и ссылке выписывал генерал-фельдмаршал Бурхард-Христоф Миних, сам уженесколько лет отбывающий ссылку в Пелыме. К нему был спешно отправлен курьер, иМиних, выговорив себе некоторые послабления и увеличение содержания,указал-таки место, куда он (по приказу самой императрицы Анны Иоанновны) заслалбедного прапорщика. Где-то на Камчатке.

Но где именно, об этом не ведал даже Мининх.

«Шубин, Шубин... – мысленно твердилБулгаков, словно заклинание. – Где ж ты, Алексей Шубин?! Конечно, тебяразжаловали, тебе было запрещено называться собственным именем, тыпутешествовал от острога к острогу, от пересылки к пересылки под немыслимымикличками, но почему не отзываешься, когда тебя выкликают на всю Россию?! Незначит ли это, что тебя и впрямь можно отыскать не на этом свете, а уже натом?»

Булгаков отвернулся от прекрасной долины, назеленой глади которой отдыхал его взор, словно на просторной глади моря, и стоской посмотрел на толпу народа, стоявшего в некоем подобии строя.

Мать честная, ну и рожи... И ведь каждый изних когда-то был человеком!

Чуть поодаль столпились узкоглазые бабы стаковыми же ребятишками. Кошмарная картина! А впрочем, нет, у малышнипроглядывает в лицах нечто русское. Ведь эти болдыри [11]порождены ссыльными в сожительстве с камчадалками.

Бр-р!.. Булгаков содрогнулся. Только в самомстрашном сне решился бы спать с такой узкоглазою!..

А разве жизнь здесь не похожа на самыйстрашный сон? Нет, еще неведомо, как ты сам повел бы себя, подпоручик Семеновскогополка, когда бы этой вот далекой землей был положен предел всем твоим мечтаниями надеждам, предел самой жизни и всему человеческому, что еще оставалось втебе.

Неведомо, каким стал бы ты. А потому – погодисудить! Не за этим тебя сюда прислали.

Булгаков мрачно кивнул сам себе.

Все, дальше ехать некуда. И в самом деле –некуда! Если и здесь, в земле Камчатке, не сыскать Шубина, придетсявозвращаться несолоно хлебавши. Ох, не пожалует его своей милостьюматушка-императрица. А самой-то ей каково будет проститься с последней надеждоюразыскать былую любовь? Ведь когда они повстречались с Алексеем Шубиным, онабыла всеми забытой, прозябавшей в безвестности царевной Елисавет, и представитьее взошедшей на престол казалось немыслимо!..

Что?

Булгакова даже шатнуло от внезапно поразившейего догадки. Немыслимо, немыслимо... а и впрямь! Шубин и помыслить неможет, что его давняя возлюбленная теперь самодержица-императрица! Здесь иострожное начальство о смене власти не ведало – что ж говорить о ссыльных поселенцах?А ну, коли Шубин молчит и не отзывается лишь потому, что не хочет навлекать насвою многострадальную головушку новых гонений?

Надо попробовать... Попытка-то ведь не пытка!

Подпоручик Семеновского полка Булгаковвыпрямился во весь свой немалый рост, развернул плечи – и гаркнул во всюглотку, как на параде:

– Виват, наша новая императрица ЕлизаветаПетровна! Многая ей лета-а!

Тихо стало – ну ей-богу, слышно, как ветерок,что налетел с моря, гладил шелковую траву.

Потом раздалась разноголосица приветствий и криков«ура». Каждый из этих несчастных чаял облегчения своей участи с восхождением напрестол новой государыни, тем паче – не какой-то там курляндской выскочки, априродной дочери самого Петра. Законной русской императрицы!

Булгаков вслушивался в нестройные выкрики ивглядывался в задубевшие от ветра и солнца лица. Сказывали, Шубин был некогдаотчаянно красив, но сколько ж воды с тех пор утекло!.. Разве узнаешь его?

И, перекрывая разноголосицу, Булгаков опятьгаркнул:

– Виват, Елисавет! Именем императрицы ЕлизаветыПетровны – отзовись, лейб-прапорщик Алексей Шубин!

Люди заволновались, принялись переглядыватьсянедоверчиво. Неужто нет среди них такого?

Булгаков смотрел, затаив дыхание. Наконец невыдержал, снова воззвал: