Морская амазонка - Вадим Селин

Внутри у меня все клокотало. Вскипала ярость, злость. Сердце бешено колотилось, и его стук отдавался эхом где-то в висках. Я хотела сказать многое, но не находила нужных слов. Все они казались слабыми и невыразительными, чтобы передать мою боль, гнев, презрение.

— Это не то, совсем не то, что ты услышала, — принялся оправдываться Марат, проникновенно заглядывая мне в глаза. Как и раньше. Но сейчас этот взгляд вызвал у меня отвращение. И его фраза была противной. Сериальной какой-то, не имеющей никакого отношения к тому, что здесь происходит.

— Спор?.. Ставки на спасательницу? Как это, наверное, азартно? Да вы… вы не мужчины. Вы ничтожества, — презрительно и одновременно как-то жалобно сказала я, прислонившись к кирпичной стене. Мне хотелось посильнее впечататься в нее, чтобы эти люди были от меня как можно дальше. — Я вас всех ненавижу! Ненавижу!! Как ты мог… — Я посмотрела на Марата. — Как ты мог? Как у тебя язык повернулся… поспорить на меня?

— Полина, прошу, успокойся. Давай разберемся… Пожалуйста… Я тебя умоляю, не делай поспешных выводов.

Вдруг мне стало смешно. На смену ярости пришел язвительный смех.

— Это должно было случиться, — с усмешкой проговорила я, не слушая лепета Марата о каких-то там поспешных выводах. — Все было так хорошо! Неестественно хорошо. И вот… конец.

— Это не конец! Не конец! На самом деле все не так, как ты поняла! — Марат снова попытался взять меня за руку.

— Не смей… ко мне… прикасаться… — с расстановкой сказала я, испепеляя его взглядом. — Не смей. Я не хочу тебя больше знать. Исчезни из моей жизни.

Протянутые ко мне руки Марата безвольно повисли.

— Для тебя это была всего лишь игра? Спор — сумеешь ли поцеловать эту спасательницу, которая пялится на тебя целыми днями в бинокль? Как это низко. И мерзко.

— Полина… Это не так, совсем не так… Ты для меня — всё. Всё, понимаешь?

— Я тебе доверилась. Открылась. А ты…

— Полина… — Марат умоляюще смотрел на меня. Но от этого его взгляда мне сделалось совсем тошно.

Как-то истерически рассмеявшись, я выбежала из ангара. Но тут мне вслед раздался голос Игоря:

— Ой, пацаны, вы только посмотрите на нее — прямо африканские страсти нам тут развела! Ну и дергай отсюда, спасательница! — Последнее слово он выкрикнул с особым смаком.

Я остановилась как вкопанная. Медленно развернулась.

— Что?

Кажется, Игорь смутился. Он явно не рассчитывал на то, что я остановлюсь.

— Что ты сказал?

— Иди давай, — Игорь указал мне взглядом на дверь. — Двигай.

Я не знала, как еще выразить мое презрение к нему, и плюнула ему в лицо. По щеке потек плевок.

— Дрянь, — опешил он. — Да чтоб ты…

Он не успел договорить. Его на полуслове прервал удар. Мой удар. Я врезала ему по физиономии от всей души — и не звонкую, «женскую» пощечину отвесила, а глухой и меткий удар кулаком — мало не показалось. Если бы сзади не было стены, он бы точно упал — физическая подготовка спасателей на высшем уровне. В его глазах отражался страх вперемешку с удивлением.

— Утрись, — надменно сказала я и, вытянув из кармана платок, бросила его под ноги парню.

Что было дальше — я не помню. Когда сознание стало более или менее ясным, я обнаружила, что плыву. Быстро, целеустремленно, с каким-то остервенением загребая руками теплую, как парное молоко, воду.

Глаза разъедала морская вода (или слезы? — они ведь тоже соленые), но мне было все равно. Я плыла и рыдала. Плакала и плыла.

Я заплыла так далеко, что не видела огней города. Только чернота — впереди, сзади, слева и справа. Вокруг одна чернота. Неба и моря.

Внезапно мне стало страшно. Очень страшно.

Куда я заплыла? Далеко ли от берега? Куда плыву? На какой глубине нахожусь? Хватит ли сил доплыть до берега, и где он, этот берег? Найдут ли меня, если я утону?

Но страх отступил, и на смену ему пришли мысли о случившемся.

Я слышала разговор Марата с его приятелями. Они говорили обо мне. Я девушка неглупая, и поэтому мне все предельно ясно. Они поспорили — сможет ли Марат поцеловать меня до конца июля. Если проиграет — с него ящик пива. У них на кону стояла я. Человек — против ящика пива. Господи, как это унизительно. Моя цена — ящик пива.

На меня нахлынула жуткая обида, затем — разочарование, боль, неверие. Казалось, выход из всего только один — прекратить свое существование.

Я плыла и рыдала, плыла и рыдала… Как хорошо, что этого никто не слышал, кроме моря — моего лучшего друга, который никогда не предаст меня и не поспорит на ящик пива. Море не такое, как люди. Оно вечно будет преданным и благодарным за то, что я очищаю его от мусора. А люди…

Или не будет? Поспорит с океаном на цистерну пива? Теперь я ни в чем и ни в ком не уверена.

Я показала Марату пляж… Доверила ему самое дорогое, что у меня есть, а он так со мной поступил.

Захотелось назвать его каким-нибудь плохим словом, но не получилось. То ли слово подходящее не смогла найти, то ли сознание не позволило как-то обозвать дорогого человека… Или уже не дорогого?

Новая волна обиды накрыла меня с головой. Или это была не обида, а просто я ушла под воду?

Последнее, что я помню — вода над головой и в носу.

Наверное, это чудо, но я очнулась на своем пляже. Было раннее утро. Скорее даже ночь. Но небо уже начинало светлеть. Как я оказалась на пляже — не помню. Может, сама доплыла, найдя дорогу интуитивно, как это делают перелетные птицы и животные, а может, море решило мне, дурочке, посмевшей усомниться в его преданности, доказать, что оно не такое, как люди, и вынесло меня на берег, но факт есть факт — я лежала на пляже и отрешенно смотрела в небо. Пальцы ног лизали волны. Под пальмой лежали вещи, которые я вчера оставила там перед тем, как войти в море и с помощью воды охладить свои чувства. И, кажется, это получилось. В море я нашла успокоение.

Я не верила, что это случилось. А может, и правда ничего не было? Но что тогда я здесь делаю?

Нет, это было…

Я приподнялась на локте. Голова раскалывалась. Меня подташнивало. Бросало то в жар, то в холод.

Я собралась вспомнить во всех деталях вчерашний вечер, чтобы снова над всем подумать и заново пережить то, что пережила, но у меня ничего не получилось. Старалась вспомнить все их слова, действия, но память отказывалась мне в этом помогать. Если я что-то и вспоминала, то фрагментами, обрывками. И были они нечеткими, отдаленными и лишенными эмоций.

Почему? Не знаю. Скорее всего, сработали защитные функции организма. Чтобы не свести меня с ума, память заперла воспоминания о вчерашнем разговоре в самый дальний ящичек моего сознания и выбросила ключ далеко в море. Он упал на дно и затерялся где-то в камнях.