Последний рейд - Роман Злотников

Если бы нашелся кто-то достаточно информированный и если бы он к тому же поставил бы себе целью сложить и посчитать суммарный капитал всех тех, кто ежедневно оплачивал личный столик в “Лагуне”, то полученный результат перекрыл бы консолидированный бюджет всего Содружества Американской Конституции, может, даже в несколько раз. И такая публика давала нечто более важное, чем деньги. Она давала статус. Каждый артист знал — что бы о тебе ни говорили и как бы тебя ни оценивали раньше, как только ты появишься на сцене “Лагуны”, твои гонорары автоматически взлетят вверх, будто ракета, а самые престижные залы, вроде того же “Олимпика”, примутся забрасывать тебя видеограммами с приглашением выступить. Впрочем, те, кто выступал в “Лагуне”, и так уже имели и бешеные гонорары, и самые лестные предложения. И единственное, в чем они по большому счету нуждались, было еще одно доказательство того, что они все еще The best! — лучшие, несравненные, самые-самые. А самым убедительным доказательством этого было выступление в “Звездной лагуне”. Поэтому никто из звезд, выступавших в “Звездной лагуне”, и не рассчитывал на сколь-нибудь серьезный гонорар. Более того, если бы прошел слух о том, что право на выступление можно купить, то у дверей управляющего рестораном тут же выстроилась бы огромная очередь желающих заплатить за него любые деньги. Однако такого быть не могло, потому что не могло быть никогда.

Сегодня в “Лагуне” должна была засветиться новая восходящая звезда — Палома Телл. Ее фишкой были перепевы классики в современной аранжировке. Серьезные музыковеды разделились на два непримиримых лагеря. Одни ее яростно ненавидели за то, что она “извратила и испохабила величайшее достояние человечества”, а другие, не менее яростно, ею восторгались, резонно замечая, что она заставила миллионы и миллионы вновь слушать Верди, Моцарта, Бетховена и Шостаковича. Впрочем, и те, и другие отмечали, что у нее великий голос. По самым скромным прикидкам, он перекрывал не менее трех с половиной октав (хотя восторженные поклонники настаивали на четырех). И она умела пользоваться им просто виртуозно.

Выступление обычно начиналось около полуночи. Причем в программе пятницы так и значилось: “около полуночи”. И это было одним из образчиков местного снобизма. Мол, всякие там концертные залы могут назначать точное время выступления, а нам этого не надо. Когда захотим, тогда и начнем. Но для постоянного посетителя “мистера Корна”, имеющего свой собственный оплачиваемый столик в “золотом секторе” совсем рядом со сценой, и его частого спутника мистера Брендона это означало, что до начала концерта они еще успеют поужинать.

Заказанные блюда принесли через пятнадцать минут. В принципе, ни одно из них не успели бы приготовить так быстро, ведь в “Звездной лагуне” признавали только традиционную кухню — открытый огонь, чугунная, медная или бронзовая утварь, столовое серебро и исключительно натуральные продукты. Даже соль, которую здесь использовали, доставлялась всего с трех соляных приисков, расположенных на прародительнице Земле. Но меню на “клубные пятницы” составлялось заранее, так что Иву достаточно было просто позвонить и сообщить примерное время прибытия. Что он и сделал еще из лимузина. Поэтому к моменту их появления в зале заказанный Ивом тигровый омар и бронзовый карп Брендона уже почти дошли до кондиции.

Когда официант, сопровождаемый придирчивым метрдотелем, под чьим неусыпным оком и был сервирован стол, удалились, Ив откинул тяжелую кованую серебряную крышку большого блюда и раздувшимися ноздрями втянул ароматный пар. Пахло действительно божественно. Ив ловко перехватил щипчики указательным и средним пальцами и надавил на внутренние поверхности рычажков. Панцирь тигрового омара коротко хрустнул, а затем медленно разошелся в стороны, обнажая розовую сочную плоть. Брендон завистливо покосился на Ива. Он не умел так ловко разделывать тигрового омара, поэтому не осмеливался заказывать эту коварную морскую животину в “Звездной лагуне”.

В большинстве других рыбных ресторанов города можно было доверить разделку омара профессионалу, но в “Звездной лагуне” собиралась особая публика. Это был ресторан истинных гурманов. Людей с самым изощренным вкусом, ревностно относившихся как к искусству лучших рыбных поваров столицы, работавших в “Звездной лагуне”, так и к собственному искусству разделки и поглощения созданных ими изысканных блюд. И стоило кому-то только намекнуть, что, мол, было бы хорошо, если б то-то и то-то разделали, чтобы человек этот стал изгоем общества и услышал произнесенный высокомерно-холодным тоном совет метрдотеля посетить какой-нибудь другой ресторан. Здесь собирались люди, считавшие высшим шиком мгновенно, не хуже заправского официанта, располосовать на куски шртри-олала, блюдо из трекейской рыбы-луны, фаршированной гречкой, томленной с лососевой и слекониевой икрой. На первый взгляд ничего особенного, если не знать, что в процессе приготовления внутри шртри-олала создается давление почти в две атмосферы, поэтому, чтобы при разделке шртри-олал не лопнул, обдав неумеху фонтаном из горячего пара и шматков икры и гречки, необходимо овладеть искусством особого разреза. Быстрого, легкого, не слишком глубокого, чтобы только надрезать тонкую и прочную шкуру трекейской рыбы-луны, из которой первые поселенцы на Трекее когда-то шили не только сапоги и перчатки, но и даже оболочки футбольных мячей, но и не слишком мелкого, чтобы горячий сжатый пар сумел просочиться сквозь надрезанный эпидермис и обдать весь ресторан невероятным ароматом этого блюда (ну, а заодно сбросить и излишнее давление). К тому же эти надрезы надо было делать быстро, с каждым разом немного углубляя новый. Ибо если замешкаться, то уже сделанные надрезы могут не выдержать и лопнуть, а если не углублять, то, опять же, первые, уже разошедшиеся под давлением пара, также могут взять да и лопнуть.

Особым шиком считалось, чтобы выходящий из надрезов ароматный пар “на последнем издыхании” все-таки порвал какой-нибудь из надрезов, вывалив из разошедшегося бока на тарелку небольшую горсточку начинки, но таких умельцев было немного.

И Брендон к ним явно не относился. Он вообще отваживался заказывать в “Лагуне” только земную фугу и таирского бронзового карпа, в отличие от земного, являвшегося не рыбой, а водяной змеей со страшно ядовитыми железами. Но Ив считался в “Лагуне” настоящим мастером. Вот и тигрового омара вскрыл любо-дорого смотреть, совершенно не повредив тончайшую пленку, предохранявшую нежную плоть омара от соприкосновения с воздухом. Если ее повредить, то этот сочный розовый кусок на глазах потемнеет и начнет отвратно вонять, оповещая весь ресторан о том, что в зале сего элитного и обладающего незыблемыми, хотя и весьма экстравагантными традициями заведения находится жалкий неумеха. Но Иву это не грозило. Он отложил щипчики, ловким движением лопатки и плоского рыбного ножа выудил кусочек аппетитной плоти из тисков раскрытого панциря, макнул его в соус и отправил в рот. Брендон тяжело вздохнул, представив, что сейчас ощущают язык и небо Ива, и вернулся к своему бронзовому карпу…

Десерт оба решили не брать. Не стоило слушать несравненную Телл на набитый желудок. Поэтому ограничились тремя традиционными “С” (coffee, cognac, cigars, или кофе, коньяк, сигары). Причем Ив по старой памяти предпочитал настурианскую черную крепкую, Брендон же, как истый денди, отдавал предпочтение продукции земного острова Куба.