От летчика-истребителя до генерала авиации. В годы войны и в мирное время. 1936–1979 - Николай Остроумов

Ежедневно мне докладывали результаты выполнения плана за прошедшие сутки, а также причины недовыполнения его. После этого в конце рабочего дня дежурная смена командного пункта докладывала о плане полетов частей на следующие сутки, который я утверждал. Ни один полет не мог совершиться вне утвержденного плана, за исключением подъема дежурных истребителей на перехват нарушителей, о чем докладывалось незамедлительно.

После отлета Игнатьева я занял половину двухэтажного коттеджа. В первой половине поселилась также вновь прибывшая семья члена Военного совета армии генерал-лейтенанта Проценко. Моя семья – Нина Андреевна и двое сыновей: Николай шести и Сергей двух лет – приехали только в середине августа 1957 года. Жена тут же поступила работать преподавателем русского языка и литературы в школу в нашем авиагарнизоне. Коттеджи, как и домики командующего армией и его первого заместителя, располагались рядом, при каждом из них был небольшой сад.

Конечно, описать все подробности жизни и работы после того, как прошло уже свыше 50 лет, весьма трудно, поэтому я остановлюсь на некоторых моментах моей работы и жизни в Вюнсдорфе.

Первая встреча с Георгием Васильевичем Зиминым произошла в августе. Мы знали друг друга, еще когда я работал заместителем начальника Оперативного управления Главного штаба ВВС. Помню, я прилетел в Австрию в 1953 году, где Георгий Васильевич был командующим воздушной армией в Южной группе войск. Были оперативные сборы командиров соединений и частей. Я помог с их подготовкой, и в частности с докладом командующего. Здесь, в Германии, мы с Георгием Васильевичем в течение четырех лет работали в полном контакте и уважении, понимая друг друга. Хотя вначале были случаи, когда я допускал и не совсем правильные шаги, стремясь сам решить то, что было положено командующему.

Так, в четыре часа утра 7 ноября 1957 года дежурный по КП позвонил мне по прямому телефону и предупредил, что с востока идет самолет-нарушитель, не сказав какой. Я не доложил командующему, а сам немедля прибыл на КП. Из северной части Польши по побережью Прибалтики шел американский самолет У-2 курсом на ГДР. Погода – сплошной туман. Я звоню по секретной связи командиру 61-го истребительного корпуса генералу Василию Петровичу Бобкову: «Знаете о нарушителе?» Отвечает: «Знаю, но не могу поднимать истребителей – сплошной туман». Говорю ему: «Садитесь у радиостанции КП и начинайте вместе с дежурным передавать дежурные команды в эфир по позывным. Называйте позывные дежурного самолета и давайте команды». Как только летчику была дана команда на пуск ракет, У-2, не дойдя до границы ГДР, резко развернулся и ушел в море. Нарушение не состоялось. Когда я доложил об этом командующему, он сказал: «Правильно вы сделали, но вы пожалели командующего и не подняли его с кровати. Этого больше не должно быть».

На протяжении службы были случаи, когда я оставался за командующего воздушной армией, принимал важные решения, но в этом случае немедля докладывал главнокомандующему Группой советских войск в Германии.

В июле 1958 года я был командирован в составе группы заместителя главнокомандующего ВВС маршала авиации С. И. Руденко в Египет с задачей оказания помощи ВВС этой страной в организации оперативной и боевой подготовки в связи с перевооружением на советскую авиационную технику. Задачи по своей специальности решили специалисты Главного штаба и управлений ВВС. По окончании командировки все сопровождающие группы, в том числе и я, были награждены орденами.

В августе 1959 года, оставаясь за командующего армией, принял решение на перехват транспортного самолета США, летевшего из Польши в Чехословакию. На территории ГДР самолет отклонился от трассы. Подняли два истребителя, перехватили самолет вблизи границы с Чехословакией. Я доложил Якубовскому: «Разрешите дать впереди самолета трассу огня». Он подтвердил решение. Летчики дали трассу огня, показывая, чтобы самолет пошел на аэродром ГДР. Американский летчик не изменил курса. Докладываю Якубовскому, он спрашивает: «А пассажиры есть?» Отвечаю: «Есть». Одновременно докладываю: «Самолет пересекает границу Чехословакии, огонь уже нельзя применять, передали цель на КП чехословацких ВВС».

По оперативной подготовке воздушной армии у нас с Георгием Васильевичем были единые взгляды. Первыми наносить удары по превосходящим ВВС США, Англии, Франции, согласно советской доктрине, мы не готовились, но главное – быть готовыми отразить возможное нападение и нанести незамедлительный ответный удар по вражеской авиации. Исходя из этих взглядов, в 1958 году мы провели авиационные учения воздушной армии, в котором готовили наши соединения отражать внезапный удар, уметь сохранить силы для незамедлительного удара по садящейся на своих аэродромах вражеской авиации. Создали две группировки авиасоединений – северную и южную, в каждой из которых имелся истребительный авиакорпус, разведполк и части бомбардировочной дивизии. Создали условия ведения непрерывной разведки за группировкой противника.

Более активной группировкой оказалась северная сторона, она и начала первый свой удар по авиации противоположной стороны. Авиация последней своевременно вскрыла замысел северной стороны и смогла отразить начавшую первой нападение на авиацию северной стороны, а затем, отражая удар, ведя разведку, вскрыла аэродромы посадки и нанесла удары по производившей посадку северной стороне. Учение показало возможность отражения удара агрессора и нанесения вслед своего ответного встречного удара.

После разбора учений мы с Георгием Васильевичем с привлечением оперативного отдела штаба подготовили статью на тему «Ответно-встречные удары авиации» и опубликовали ее в журнале «Военная мысль».

Не менее поучительным было авиационное учение по уничтожению ракетно-ядерной группировки противника. Для этого были организованы авиационные полигоны, на которых были поставлены условные ракетные пусковые установки западных государств, которые периодически во время учения меняли свое расположения. По существу, это были подвижные полигоны. Западные журналисты, побывавшие в ГДР, не разобрались, чьи это установки, начали трубить в западной прессе о том, что Советы установили на территории ГДР свои ракетно-ядерные средства.

Георгий Васильевич и я во время своей службы в ГДР выполняли все задачи, которые ставили главнокомандующие Группой советских войск в Германии – в 1957 году генерал армии Андрей Антонович Гречко, в 1958–1959 годах – генерал армии Матвей Васильевич Захаров, в 1959–1960 годах – генерал армии Иван Игнатьевич Якубовский. Все три главкома уважительно относились к авиации и часто, чтобы не всегда беспокоить командующего воздушной армией, задавали вопросы или поручали отдельные задания мне, как первому заместителю командующего армией.

В Оперативном управлении штаба группы ежегодно разрабатывались или уточнялись планы объединения на случай войны. Обычно эти планы докладывались лично главкому. В 1957 году Андрей Антонович пожелал выслушать мой доклад по новому плану, мною разработанному. Он внимательно выслушал мой доклад, задал ряд вопросов и без каких-либо поправок утвердил план 24-й воздушной армии. У Андрея Антоновича Гречко и Георгия Васильевича Зимина были хорошие служебные и дружеские отношения, сохранившиеся еще со времен Великой Отечественной войны. Генерал армии Матвей Васильевич Захаров осенью 1957 года приезжал в ГДР в сопровождении командующего 76-й воздушной армией Ленинградского военного округа с его женой на лечение в санаторий «Бадельстер». По окончании отдыха Матвей Васильевич посетил штаб Группы войск, а также по приглашению Георгия Васильевича Зимина вечером с женой его квартиру. На этот вечер я был также приглашен со своей супругой. В разговоре я задал Матвею Васильевичу вопрос: «Почему общевойсковая армия как оперативное объединение ведет армейские операции, а воздушная армия – также оперативное объединение – лишена этого права и ведет, как обычное общевойсковое соединение, боевые действия? А воздушную операцию могут вести только объединения нескольких воздушных армий». Матвей Васильевич ответил: «Надо подумать об этом. Может, вы правы».