Рестарт - Макс Крынов

по слабым точкам. Но все теории и разговоры на эту тему как-то быстро угасали. Зачастую вместе с теоретиками. И в ответ на попытку расследовать смерть последних на инициативного лилось столько грязи, обвинений, приказов и запретов, что мы и думать на эту тему боялись. Серьёзно, там едва ли не до законов о запрете обсуждения этой темы дошло, мол, все для того, чтобы объединить людей, не раскалывать общество на части. А мы, между прочим, страна невероятно законопослушных людей, просто ужас, каких законопослушных. Стоит нас напугать штрафами в пятьдесят тысяч рублей, или тюрьмой, и можно не то, что заткнуть — можно даже за яйца брать, вести куда-нибудь и одевать в форму. Ну, к примеру.

— Да я уже и сам не против здесь остаться, — хриплым голосом сказал я. — Ты выглядишь, как некто, с кем охота провести ночку-другую.

В ответ на такой сомнительный комплимент демоница материализовала в когтистой ладони огненный шар и метнула в меня. Теперь понятно, откуда множественные подпалины на стенах...

Я увернулся чудом как от первого, так и от второго фаербола. Только демоница явно не била всерьёз, иначе бы мне не помогло ни чудо, ни сам карточный бог, если такой существовал бы. Нулевой уровень против одиннадцатого совершенно не играет, даже с двумя дополнительными характеристиками, полученными от секса. Желай дьяволица скрутить меня, сделала бы это одной левой, со связанными ногами и примотанной к туловищу правой рукой. Твари предпочитают играть со своими жертвами.

Вообще у демонов какое-то извращенно-хищное восприятие мира. Они людей не хотят видеть даже вассалами, лишь мясом, с которым диалога не будет никакого. Я удивлен, что они ходят по улицам Москвы в человеческом облике, в маскировке, и даже общаются с нами. Ездят в транспорте, покупают продукты и называют величину пакета, здороваются с соседями. Они же совершенно иной ментальности! Как у этих существ крыша не едет — вот в чем вопрос...

Уход в мысли стоил мне отбитой идеальным лоу-киком ноги. Я зашипел, и едва увернулся от очередного огненного шара.

— Тебя сюда послали не избивать меня, а допрашивать! Допрашивай, мать твою! Краснокожее чучело!

— Я буду делать с тобой что захочу, и сколько захочу. Захочу — кожу сниму. Захочу — начну жрать тебя по кускам, которые ты будешь сам отрезать от себя и подавать мне, — улыбнулась рогатая.

Кожа демоницы краснела, а между ног мелькнул хвост. Дьяволица обращалась все сильнее, но двигалась так же медленно — игралась, выкладываясь вполсилы.

Подумать только, в подростковом возрасте я читал книжки о демоницах и прочих животных, которые внезапно влюблялись в людей. В будущем, смотря на огромные могильники, куда сбрасывали тела, я уяснил ясно и навечно: такое в принципе невозможно. Наши эмоции чужды этим тварям, им доступна лишь качественная имитация, которой они научились, наблюдая за нами.

От очередного огненного шара я ушел кувырком, только чтобы плечо обожгло еще одним — его краснокожая сотворила в мгновение ока и так же быстро швырнула в меня.

Я зашипел. Демоница хохотала, а пламя растекалось по футболке, будто живое, облизывало плоть. Кожу пропекал чудовищный жар, и не снять футболку, не сбить пламя. Я заколотил ладонями по огню, обжигая и пальцы, под хохот демоницы. Пламя не гасло, повинуясь карте противника.

Меня накрыла ярость. Я понесся прямо на демоницу, готовясь хорошенько вдарить по идиотской мордашке скованными железом запястьями. Разумеется, ничего не вышло — рогатая не двигалась до последнего момента, а потом — пропустила меня мимо себя, еще и добавила хлесткий удар тыльной стороной ладони по спине, который отшвырнул меня на решетку, о которую я ударился руками. Благо, как только демоница перестала видеть пламя, огонь угас. Однако мне то что с того? Плечо обожжено, и без врачей или специалиста с картой лечения мне несдобровать. И сильно сомневаюсь, что мне предложат врача или картежника.

— Я люблю вашу историю, — чарующим голоском говорила демоница, заложив руки за спину. Я хмуро смотрел за тем, как гибкий черный хвост хлещет по ногам чертовки. — Люблю средние века. Они пропитаны тем, что ваше нынешнее поколение нынче утратило: борьбой за жизнь. Я, наверное, тронулась, но о средних веках теперь знаю больше, чем ты, червь. Знаю об эпидемиях, которые выкашивали половину населения Европы, о войнах, в которых гибли огромные по тем меркам армии, про лапы церкви и охоту на ведьм... Славное, должно быть, было время! Ох, хотелось бы повеселиться, вырезая вас деревню за деревней, город за городом... Вы напоминаете мне жуков, я же — энтомолог, изучающий ваше прошлое по кривым жучинным закорючкам.

Больше всего мне интересны пытки и войны. Знаешь, червь, твой вид так часто и так безуспешно истреблял сам себя, что наш правый долг — присоединиться к этому празднику смерти, и показать вам, как нужно. Как правильно. Загнать всех из вас, кто выживет, в резервации...

Демоница, не прекращая разговаривать, метнула в меня два файербола одновременно. От одного я увернулся, пламя второго прокатилось по браслету гротескных наручников, и угасло. Увы, отбиваться кандалами не выйдет — здесь не фантастический фильм, где демоница может рожать по файерболу в секунду. Я уже понял, что сил рогатой хватит, чтобы накрыть меня волной пламени и за пару секунд превратить в шашлык, и никакой браслет не спасет.

Умирать снова не хотелось. Я бегал по камере, отчаянно уворачивался от огня, прыгал от поднимающихся от пола язычков пламени и наблюдал за усмехающейся садисткой. Лицо мрази озаряло какое-то детское любопытство, будто она с помощью пойманного на стеклышко лучика жгла муравья и наблюдала, как глупое насекомое отчаянно пытается сбежать, барахтается, еще не зная, что выхода нет. Как ослабевает его тельце...

Все попытки сблизиться демоница обрывала. Либо ускользала сама, либо отшвыривала меня ударами обманчиво тонких ручонок, от которых у меня выбивало дух, и я отлетал на несколько метров. Казалось, что сил сражаться нет, но это до следующего файербола. Огонь жег тело, а чудовищная боль бодрила. Я не сдерживаясь орал, рыдал, рычал. Если бы она сейчас стала расспрашивать о будущем, я бы, наверное, начал рассказывать. Все бы выложил. Но она даже не спрашивала.

А потом рогатой надоело кидать в меня огнем. Она сама сблизилась, и вонзила когти мне в плечо, разрывая кожу, раздирая мясо, входя когтями в заполненное плановой энергией тело. Она сделала то, чего я от нее добивался уже кровавую вечность.

— Дура... — прохрипел я, а потом ударил ей по