Студент на агентурной работе - Владимир Сухинин

Я, наоборот, стал очень спокоен. Достал меч и одним ударом срубил голову ожившему монстру. Двумя другими отрубил лапы и отошел назад. Малыш, потеряв меня из виду, закричал: «Ты не папа, ты убил мою маму!» Я с ним был согласен: я не папа, и такой маме лучше продолжать лежать в саркофаге. Оставаясь настороже, бесшумно уходил вглубь зала. За моей спиной раздался шорох, я развернулся и увидел картину, которую даже во сне представить не мог. Со столба сходили фрески, облекаясь в живые тела, и это были два воина с оружием, которые решительно направились ко мне.

– Шиза, это не галлюцинации?

Я встал в стойку, присматриваясь к противнику, потом плавно, но быстро устремился вперед и, не дав воинам обойти меня с двух сторон, атаковал ближайшего. Показав, что буду рубить сверху, изменил движение меча и в образовавшуюся щель в защите, сделав упор на переднюю ногу, нанес колющий удар в область печени. Воин остановился и упал на колени. Вторым взмахом я срубил ему голову. Он исчез, а на колонне появилось изображение павшего бойца. Ничего себе, подумал я, атакуя второго, и подрубил ему ногу. Перетек за спину припавшему на раненую ногу воину и руками свернул ему шею. Как только его тело коснулось пола, он исчез, но зато появились две твари, напоминающие мух. Они быстро ползли в мою сторону. Не дожидаясь их подхода, я разогнался и высоко прыгнул, пролетев над ними. В прыжке отрубил одной голову и, мгновенно развернувшись после приземления, нанес два удара по другой, разрубив ее пополам. Краем глаза увидел, как ко мне подбирается тварь в образе ребенка. Не отдавая себе отчета, что делаю, я скользнул ему навстречу и ухватил руками. «Шиза, ешь эту тварь», – крикнул я и обхватил его аурными щупами. Он судорожно бился, пытаясь вырваться, но я усиливал натиск и держал его все крепче и крепче. Создание начало медленно таять и заверещало, как пойманный совой заяц. Мне стало плохо, тошнило и качало из стороны в сторону.

– Твой запас полон, – прохрипела Шиза.

– Давай сливай в жаргонит, доставшийся от скравов. – Я продолжал цепко держать усыхающее порождение чужой магии.

– Папа, не надо, прошу, – шептали маленькие губки, слезы катились по лицу малыша, и сквозь мои защитные барьеры начала пробиваться сильнейшая ментальная атака.

Я терял связь с самим собой, все образы смешались, и я видел перед глазами своего сына Володьку, оставшегося на Земле. Он плакал, а я его душил своими руками. «Папа, папочка, – шептал он. – Ты вернулся, мы с мамой так ждали тебя. Нам сказали, что ты убит, а ты живой. Я люблю тебя, не убивай меня, пожалуйста. Мы тебя так ждали!»

Я смотрел на свои руки, держащие сына за горло. Что я делаю! Я убиваю свое дитя!

– Вовка, сынок, я не буду тебя убивать, не бойся, – и мои руки стали отпускать его горло.

«Песня, – услышал я голос внутри себя, – пой песню, – и передо мной появилась жена Люся. – Пой, родной, я так хочу послушать, спой Высоцкого».

Я непонимающе поглядел на сына, но это был не сын, это была теща, которую я держал за шею. У нее кровью налилось лицо, и она хрипела:

– Витенька, сынок, не надо, тебя посодють, а Люсенька останется одна.

– Не слушай маму, – говорила жена, – она тебе никогда не нравилась. Пой, Витя, тебе станет легче.

– Папочка, не надо, мне больно! – Теперь в моих руках был снова сын Вовка, который закатывал глаза и умоляюще шептал: – Папа, папочка.

Я закрыл глаза и захрипел:

– Пой, Витенька, пой, – услышал я ласковый голос жены, и мне стало легче.

Открыв глаза, увидел Тору всю в слезах, которую я держал за тонкую длинную шейку.

– Дарчик, милый, не надо, ведь я люблю тебя. – Ее голос проникал глубоко в душу, и я ощутил, что, если убью ее, не смогу жить с той пустотой, которая воцарится в моем сердце.

– Пой, Витя. Пой, – услышал я ласковый голос жены и, чтобы не утонуть в раздирающих чувствах, снова запел:

– Хорошо, Витенька, продолжай. Ты так душевно поешь!

Слова жены ласкали, успокаивали и не давали задуматься, мне хотелось угодить ей. И я пел. Снова и снова пел из Высоцкого. На «Солдатах группы «Центр» меня заклинило, и я как чумной повторял и повторял: «Первый-второй, первый-второй, первый-второй…»

В какой-то момент пришло облегчение, и я открыл глаза. Я стоял на коленях, в руках было пусто, меня тошнило, а потом скрутил сильнейший спазм. Из моего рта на пол стала выливаться толчками черная густая масса, и ее было очень много. Вытерев руками рот, я, пошатываясь, встал.

– Шиза, идем искать черный ход.

– Не надо. Мы сейчас перенесемся, – ответила она.

В это время масса, извергнутая мной, стала собираться вместе и формироваться.

– Шиза, давай быстрее. Эта гадость опять собирается.

Я стал пятиться, не спуская глаз с шевелящейся лужи. Меня отвлек приближающийся стук, из-за колонны вышел Божа и встал в черную жижу, которая начала подниматься по костям, облекая их в черную плоть. Что дальше стало со скелетом, я уже не увидел, так как оказался за каменными створками ворот. На них все так же светились письмена, и рядом крутился элементаль, которого я не отпустил, уходя в опасное путешествие.

– Я ухожу, малыш, – обратился к нему, – а ты здесь все закрой, как было, и даже лучше, – добавил я к своему пожеланию. – Шиза, это что было? – Я наконец вспомнил ее слова.

– Родзафаги, паразиты-кочевники. В прошлом бич любой системы, куда они попадали. Проникая в человека или в животное, они вырастали в колонию, принимали облик носителя и таким образом размножались. Когда планета погибала, они засыпали и ждали своего часа. Могли пройти тысячи лет, и, если рядом появлялось живое существо, они вселялись в него, проникая с ним в обитаемый мир, и этот мир был обречен.

– А как же тогда они не захватили все миры? – Мне оставалось непонятно, как можно было спастись от такой чумы.

– Микроорганизмы, – ответила Шиза. – Большинство микроорганизмов для них смертельны. Больше я не знаю.

– Так мы заражены?! – В висках застучала тревога.

– Нет, мы бились со стражем матки родзафагов. Кто-то поставил стража, чтобы никто не смог покинуть зараженный саркофаг. И мы не убили его, он сам нас отпустил. Ты, сукин сын, – в сердцах сказала она, – принял единственное верное решение: пропустил через себя очищающий кокон энергии. Увидев, что мы чисты и с нами слишком много проблем, он нас выпустил.

Я шел домой, переваривая услышанное, и мечтал напиться, чтобы больше не вспоминать пережитого кошмара. Поэтому я направился в трактир посидеть, послушать новости и слухи и снять напряжение.

Уж первым в сумерках добрался до усадьбы лигирийца и остановился, пораженный. Еще утром вокруг поместья было ровное пространство, а сейчас его окружал широкий ров. Он обошел ров по кругу, неогороженными остались только ворота. Разведчик понял, что задача Урама усложнялась. Встретившись с сержантом в условленном заранее месте, Уж отозвал его в сторонку.