Невеста по наследству - Ирина Мельникова

Бойкий половой предложил гостям окрошку, горячие щи, жаркое, расстегаи и чай по-калмыцки, то есть с маслом, молоком и солью. Но они попросили только окрошку и холодный квас. Погода разгулялась, и опять наступила жара.

Наконец стало смеркаться, и молодые люди отправились в гостиницу.

Выбежавший навстречу лакей взял лошадей под уздцы и пообещал отвести их на задний двор, поставить в конюшню и проследить, чтобы животных хорошо напоили и накормили.

Гостиница находилась в старом каменном доме с пристроенной к нему с одной стороны деревянной верандой с высоким крыльцом. На ступеньках сидела крепкая деревенского вида девка, одной рукой качала зыбку, другой бросала в рот семечки. Шелуха нависла у нее на подбородке, засыпала подол юбки и все крыльцо, но девка, не обращая на это особого внимания, зычным голосом выводила:

Матушка, матушка, образа снимают, Сударыня матушка… Меня благословляют!..

Вероятно, это была хозяйская половина, так как на окнах виднелись кружевные занавески и буйным цветом полыхала красная герань. В самой гостинице шторы были поплоше и потемнее, а цветы полностью отсутствовали. Но молодым людям особых удобств и не требовалось. Более всего им хотелось привести себя в порядок, принять ванну, а если не получится, то хотя бы попросить горячей воды и как следует умыться. Настя уже пожалела, что слишком опрометчиво отправилась в такую дальнюю дорогу без горничной. Пусть и была ее Ульяна девкой суматошной и крикливой, но в руках у нее все горело, и у Насти не было бы никаких забот со своей одеждой и ежедневным туалетом. Но тогда не случились бы те незабываемые моменты, которые она пережила недавно. Разве посмел бы Фаддей в присутствии горничной дважды поцеловать ее? Ну, уж нет, лучше помучиться с застежками, шнурками и шпильками, но продолжать путешествие с Фаддеем без лишних свидетелей!

Сергей тем временем подошел к высокой конторке, за которой восседал молодой человек в очках, с большой проплешиной на затылке и роскошными бакенбардами, которые спускались чуть ли не до подбородка, отчего лицо конторщика казалось чрезмерно вытянутым и оттого удивленным. Молодой человек некоторое время делал вид, что в упор не замечает графа. Он был занят весьма важным делом: пытался пером вытащить из чернильницы утопшую муху. От чрезмерного усердия на лбу у него выступили капельки пота, а большой и указательный пальцы были изрядно выпачканы чернилами.

Наконец его усилия увенчались успехом, муха была извлечена на свет божий, и молодой человек открыл толстую конторскую книгу, в которую записывал постояльцев.

— Итак-с, — сказал он неожиданно высоким и звонким голосом, — кто вы такие, господа? Куда и откуда следуете?

— Я — Фаддей Багрянцев, литератор из Петербурга. Следуем вместе с женой в Самару. Нам нужны две отдельные комнаты, так как после утомительного пути у госпожи Багрянцевой случилась ужасная мигрень.

Конторщик вытаращил глаза, некоторое время беззвучно открывал и закрывал рот, потом, слегка заикаясь, проговорил:

— Нет, вы только подумайте! Буквально четверть часа назад в нашей гостинице тоже поселился господин Багрянцев, и тоже литератор из Петербурга.

Тут он осекся и перевел взгляд на Настю, по виду которой трудно было поверить в разыгравшуюся мигрень. Девушка весело развлекалась с серой кошкой и двумя маленькими котятами, игравшими с ее косой. К радости Сергея, она не обратила никакого внимания на слова конторщика.

— Что вы говорите? — вежливо сказал граф Ратманов и встал так, чтобы полностью загородить собою девушку. — Должно быть, это мой брат, двоюродный, — добавил он поспешно, заметив, что у молодого человека глаза полезли на лоб. Очевидно, этот толстый паршивец не преминул, кроме фамилии, назвать и свое имя. А двух Фаддеев Багрянцевых в одной гостинице, согласитесь, слишком много, даже и для этого провинциального олуха-конторщика. — Да, это мой двоюродный брат, — более решительно подтвердил собственные слова Сергей. — Вероятно, он спрашивал обо мне?

— Так оно и было! — оживился его собеседник. — Только не ваш брат, а другой господин, высокий такой, с черными усами, очень любезный и вежливый, право слово!

— Они здесь сейчас?

— А где им быть? Только что в номера поднялись. Сразу четыре комнаты заняли. А барин, что о вас справлялся, в город отправился по делам, а ужин велел подать наверх через час-полтора.

— Так их только двое?

— Да нет же! — удивился его недогадливости конторщик. — Я же сказал, что они четыре комнаты заняли. С ними еще дама, очень красивая, ну прямо как ваша жена, но старше. Тут уж ничего не скажешь, — развел он руками, — и еще один господин с тросточкой. Ну, тот уж возмущался, возмущался, что при гостинице ресторана нет, чуть ли не криком кричал, будто от его ругани ресторан вмиг возьмет и появится! Мы для гостей и так готовим, и ничуть не хуже, чем в ресторане.

— Т-а-а-к! — Сергей сделал вид, что погрузился в глубокое раздумье. Потом внимательно посмотрел на конторщика, вытащил из бумажника несколько ассигнаций и пододвинул их молодому человеку. Тот накрыл их ладонью и быстрым отработанным движением смахнул с конторки в небольшой ящичек. — Думаю, вы сумеете понять меня. Нам бы не хотелось встречаться с моим братом и его друзьями. Дело в том, — он оглянулся на Настю, которая в это время крутилась перед засиженным мухами зеркалом, и, склонившись к конторщику ближе, перешел на шепот:

— Моя жена на дух не выносит моего братца. При одном упоминании его имени она выходит из себя! А я должен считаться с ее нервами и ее мигренью, — вздохнул Сергей.

— Да, ради такой красавицы можно и потерпеть! — протянул с завистью конторщик. — Вам повезло, господин Багрянцев! Но женщины — это почти всегда стихийное бедствие. Я вот женился на настоящей ведьме, но зато заполучил вот эту гостиницу, — он с гордостью обвел глазами свои владения и посмотрел на графа, как на старого доброго приятеля. — А комнаты для вас найдутся, и непременно самые лучшие. В 1889 году в них сам генерал-губернатор останавливались. И очень, говорят, довольны были и обслугой нашей, и едой-питьем в особенности.

— Спасибо! — Сергей пододвинул хозяину еще пару ассигнаций, которые с необыкновенной скоростью вновь исчезли в таинственных глубинах конторки. — Помни: никому ни слова! И обед нам подашь в номера, и воды горячей вели согреть побольше!

— Непременно-с, непременно-с! — засуетился хозяин. — Все сделаем наилучшим образом!

Переговоры у конторки, очевидно, закончились успешно, потому что Фаддей повернул голову и успокаивающе улыбнулся. Настя сделала несколько шагов по направлению к конторке, и вдруг жалобный вскрик за ее спиной привлек ее внимание. Она оглянулась и почувствовала, что земля уходит у нее из-под ног. Ее бедная мама медленно оседала на потертый ковер, покрывающий ступени лестницы, ведущей на второй этаж. Высокий плотный мужчина с бледно-голубыми глазами и редкой кудрявой шевелюрой, растерянно улыбаясь, пытался поддержать ее. Колченогий Райкович силился обойти обоих, но ступеньки были слишком узкими и высокими и не позволяли ему сию минуту броситься в погоню за негодной дочерью своего друга.